Возникновение наций. Когда появилась национальность «русский Произошли нации

лат. natio - племя, народ) - социально-эконом., культурно-полит. и духовная общность людей. Формируется исторически, характеризуется единством территории, экономики, языка, культуры и психол. особенностей. Однако, в отдельных случаях Н. не обладают территорией проживания, как напр., цыгане. Н. - полисемантическое понятие, применяемое для характеристики крупных социокультурных общностей индустриальной эпохи, ее появлению предшествует народность, к-рая представляет собой исторически сложившуюся языковую, территориальную, эконом. и культурную общность людей. В юрид. практике понятие Н. соотносится с понятиями «государство», «общество» и «совокупность всех граждан». В межд. праве Н. чаще всего рассматривается как совокупность граждан. Существует 2 осн. подхода к пониманию Н. Одно связано с идеями К. Дойча, Э. Гелнера, Б. Андерсона и Э. Смита (Дойч, 1966). Н. определяется как форма группы, в пределах к-рой уровень коммуникативной активности значительно выше, чем за ее пределами. Э. Гелнер (1983) отмечал, что Н. есть результат потребности совр. общества в культурной гомогенности, обусловленной развитием индустриального производства. Становление Н. связано с распространением всеобщего образования и средств информации. По Э. Гелнеру, Н. - это целенаправленно создаваемые общности, в к-рых ведущая роль в принадлежит интеллигенции. Б. Андерсон (1991) считает, что в основе образования Н. лежит феномен «печатного капитализма» со свойственными ему газетами и романами, изображающими Н. как социокультурную общность. Э. Смит (1989) подчеркивает, что совр. Н. органично связаны с доиндуст риальными общностями, обозначаемыми им как этнии. Все их разнообразие может быть сведено к 2 типам: аристократическому и народному. Н. возникают на базе первого типа этний, создаются путем бюрократической инкорпорации низших социальных групп в рамках одного государства. Ведущую роль в формировании Н. из народных этний играет интеллигенция, борющаяся за сохранение этнич. традиций. В ряде работ по социологии и философии Н. трактуется как социально-эконом. и культурно-полит. общность людей, сложившаяся в результате становления государства и выработки надэтнич. культурной и полит. традиции. Н. может быть моноэтнич. и политэтнич. Поскольку Н. - категория историческая, многозначность ее определения зависит и от языковых традиций. В англоязычной традиции под Н. чаще всего имеется в виду общность, объединенная одним правлением, напр. государственным. А по М. Веберу Н. - человеческое сообщество, объединенное общностью языка, религии, обычаев или судьбы и стремящееся к созданию собственного государства. В отеч. этнологической теории 1960-1980-х гг. Н. рассматривается как этносоциальная группа, характеризующуюся неразрывной взаимосвязью социально-эконом. и этнокультурных свойств. Формированию Н. способствуют интенсификация эконом. связей и отношений и создание общенацион. рынка, к-рые сопровождаются активизацией взаимодействия и обмена информацией. В число сущностных признаков Н. включают общность самосознания и социальной культуры. Как этносоциальная общность Н. может толковаться и как более широкое и как более узкое понятие по сравнению с понятием национальность (этникос), что часто зависит от этнич. состава опр. территории и характера расселения этникоса. С позиции этногенеза Н. - это фаза развития этноса, идущего по ступеням: род-племя-народность-народ-нация, в к-рой данный этнос обретает суверенитет и создает собственную полноценную государственность. Согласно иной точке зрения под Н. понимается множество взаимосвязанных народов и народностей, к-рые, взаимодополняя друг друга, создают некий «суперэтнос». Этнологический подход не снимает проблем, связанных с критериями выделения Н. и ее существенных отличий от понятия народность. С т. зр. психологии важными результатами национ. процессов являются: однородная для всех культура; единый национ. язык, способствующий коммуникации; формирование национ. самосознания. Лит.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 1991; Гелнер Э. Нации и национализм, 1983; Дойч К. Национализм и социальная коммуникация. 1966; Смит Э. Происхождение наций. 1989; Сухарев В., Сухарев М. Психология народов и наций. Донецк, 1997; Философский энциклопедический словарь / Ред. кол. С. С. Аверинцев, Э. А. Араб-Оглы, Л. И. Ильичев и др. М., 1989. С. 405-406. Т. И. Пашукова

НАЦИЯ

от лат. natio – племя, народ) – историческая общность людей, складывающаяся в процессе формирования общности их территории, экономических связей, языка, этнических особенностей культуры и характера. В современной литературе ряд ученых связывают нацию с определенным народом и включают в число ее сущност ных принципов общность самосознания и социальной структуры. Др. предлагают рассматривать нацию как общность по принадлежности к определенному государству. Н. – основные субъекты межнациональных конфликтов. См. Этнос

НАЦИЯ

от лат. natio - народ) - большая социальная группа, исторически возникающий тип этноса, представляющий собой определенную общность людей, характеризующуюся единством территории, тесными экономическими связями людей, общностью языка, культуры, черт психического склада. Главную роль в формировании и развитии нации играют социально-экономические факторы. Первые нации возникли в период распада феодализма и становления капиталистической государственности. Экономической основой возникновения наций явились частная собственность на средства производства, ликвидация феодальной раздробленности, укрепление экономических связей между отдельными этническими общностями, объединение местных рынков в общенациональные. Руководящей силой возникавших тогда наций была буржуазия, стремившаяся к объединению отдельных народов в рамках единого государства, обеспечению благоприятных условий для своего свободного развития. Хотя процесс формирования наций в Европе и Азии в основном завершен, однако в некоторых частях света он еще лродолжается. Чаще всего нации являются результатом этнического развития народностей, чье название они обычно сохраняют. Некоторые нации сформировались на основе нескольких народностей. Иногда одна народность дает начало формированию двух или нескольких новых социально-этнических образований. Однако многие народности не могут сформироваться в нации вследствие своей малочисленности. В западной политологии и социологии существуют различные теории Н. Психологические теории Н. сводятся к культурно-психологической общности людей, объединенных единой судьбой. Такая "психологизация" Н. нашла наибольшее воплощение в трудах О. Бауэра. Есть теории, сводящие национальную общность к простому продолжению в новых условиях родоплеменных связей. Но имеются и теории, в которых абсолютизируются государственно-политические особенности национальной жизни, что в конечном счете сводит ее к государственной общности. М. Вебер считал, что в сообществе людей, объединенных общностью языка, религии, обычаев или судьбой, преобладает стремление к собственному государственному существованию. Трудности в определении понятия нации связаны с тем, что она обладает рядом как существенных, так и несущественных признаков, различия между которыми не всегда четко установлены. Отсюда известная условность и ограниченность любого из существующих определений Н. В отличие от указанных подходов, этнологический выделяет как основные именно этнические признаки: оригинальный стереотип поведения, особенности происхождения, самосознания и т. п. Упомянутые теории являются довольно распространенными на Западе, а теперь уже и в России. В советской же научной литературе считалась единственно правильной историко-экономическая теория. Н.К. Каутский - основатель данной концепции называл признаками Н. общую территорию, общность экономической жизни, языка, традиций. Идеи Каутского легли в основу определения Н., которое дал в 1913 г. И. В. Сталин: "Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры". Данное определение с различными модификациям разделялось и разделяется многими авторами и по-национальной проблематике. Это объясняется его синтезированным характером. Специфика состояла в том, что советским обществоведам предписывалось относиться к определению, изложенному выше, как к теоретически незыблемому образцу. На самом же деле имеют право на существование различные подходы.

Мало кто знает, что национальность как отличительная черта каждого россиянина, подлежащая обязательному упоминанию в общегражданских документах, стала значиться в паспортах только 85 лет назад и просуществовала в этом качестве всего 65 лет.

До 1932 года юридический статус русских как нации (впрочем, и представителей других национальностей тоже) был неопределенным – на Руси даже при записях о рождении национальность не имела значения, в церковных книгах писалось только вероисповедание младенца.

Ленин считал себя «великороссом»

История свидетельствует, что словоформа «национальность русский» применительно к конкретному этносу не стала в России общеупотребительной даже к началу ХХ века. Можно привести массу примеров, когда знаменитые русские деятели на самом деле были чужеземных кровей. Литератор Денис Фонвизин - прямой потомок немца von Wiesen, полководец Михаил Барклай-де-Толли - тоже из немцев, пращуры генерала Петра Багратиона - грузины. О предках художника Исаака Левитана даже говорить нечего – и так все ясно.

Еще со школы многие помнят фразу Маяковского, желавшего выучить русский только за то, что на этом языке разговаривал Ленин. Между тем сам Ильич себя к русским вовсе не причислял, и тому есть многочисленные документальные подтверждения. Кстати, именно В. И. Ленин впервые в России придумал ввести графу «национальность» в документах. В 1905 году в анкетах о принадлежности к той или иной нации сообщали члены РСДРП. Ленин в таких «самодоносах» писал, что он - «великоросс»: в то время, если надо было сделать акцент на национальность, русские именовали себя так «великороссы» (по словарю Брокгауза и Ефрона - «великорусы») – население «Великой России», называвшейся иностранцами «Московией», с XIII века постоянно расширявшей свои владения.

И одну из первых своих работ по национальному вопросу Ленин назвал «О национальной гордости великороссов». Хотя, как сравнительно недавно выяснили биографы Ильича, собственно «великоросских» кровей в его родословной было с гулькин нос - 25%.

К слову, в Европе национальность как принадлежность к определенному этносу была общеупотребительным понятием уже в XIX веке. Правда, для иностранцев она была равнозначна гражданству: во Франции жили французы, в Германии - немцы и т. д. В подавляющем большинстве зарубежных стран эта тождественность сохранена и поныне.

От Сталина до Ельцина

Впервые национальность в качестве юридически оформленного статусного критерия гражданина страны в России (точнее, в СССР) была закреплена при Сталине в 1932 году. Тогда в паспортах появилась так называемая «пятая графа». Национальность с этого времени надолго стала фактором, от которого могла зависеть судьба ее обладателя. В годы репрессий немцев, финнов, поляков зачастую отправляли в лагеря только лишь за принадлежность к «подозрительной» нации. После войны разразилось знаменитое дело «безродных космополитов», когда под пресс «чисток» попали евреи.

Конституция СССР русских как представителей «особой» национальности никак не выделяла, хотя они во все времена в государстве имели численное превосходство (их и сейчас в России 80%). Современная Конституция РФ предоставляет гражданину право самостоятельного выбора своей национальной принадлежности.

В 1997 году первый президент России Борис Ельцин своим указом упразднил «пятый пункт», и национальность в нашей стране перестала быть субъектом права применительно к гражданскому документообороту. Но осталась в праве уголовном, где сегодня прописана ответственность за разжигание межнациональной розни (экстремизм).

Кто любит страну, тот и русский

До введения в России для национальности юридического статуса бытовало многозначное понятийное определение «русских». Это мог быть этнос, наиболее многочисленный народ страны. Царь Петр I предлагал считать русским всякого, кто любит Россию. Аналогичного мнения придерживался лидер белогвардейского движения Антон Деникин. Гений отечественной словесности А. С. Пушкин, хотя и шутил про свой «арапский профиль», за бесценный вклад в русскую культуру еще при жизни получил статус величайшего национального русского поэта. Как поэт в России больше чем поэт, так и русский в нашей стране – это понятие всегда более широкое, чем просто национальность и пятый пункт в паспорте.

Идея нации столь привычна, что мало кто задается мыслью ее проанализировать или поставить под сомнение, - она попросту принимается как нечто с проводить различие между «либеральными» и «этническимиамо собой разумеющееся . Тем временем термин «нация» с равным успехом применяется к весьма разным явлениям - к государству, стране, этнической группе и даже к расе. Организация Объединенных Наций, например, названа совершенно неправильно, поскольку это организация государств, а не национальных сообществ. Каковы же тогда характерные признаки нации? Что отличает нацию от других социальных групп, от других форм общности людей?

«Формы всеобщего исторически изменчивы. Единство племени держалось на традиции. Единство народа имеет религиозную основу. Нация объединена посредством государства. Возникновение идеологии знаменует момент образования нации. "Нациогенез" - сущность любой идеологии, а не обязательно национализма», - отмечает В. Б. Пастухов. Следовательно, исторически менялось не только понятие «государство», но и понятие «нация».определить нацию на основании одних лишь объективных факторов невозможно

В древности оно обозначало «общее происхождение» и было синонимом понятия gens - «племя». «В классическом римском словоупотреблении natio, подобно gens, служило противоположностью civitas. В этом смысле нации изначально являлись сообществами людей одного и того же происхождения, еще не объединившихся в политическую форму государства, но связанных совместным поселением, общим языком, обычаями и традициями», - пишет Ю. Хабермас.

В Средние века нацией начали называть местные сообщества, объединенные языковой и/или профессиональной общностью, а во времена М. Лютера термин «нация» стал иногда употребляться для обозначения сообщества всех сословий в государстве. Это понятие использовали применительно к гильдиям, корпорациям, союзам в стенах европейских университетов, феодальным сословиям, массам людей и группам, основанным на общей культуре и истории . «Во всех случаях, - пишет К. Вердери, - оно служило инструментом отбора - тем, что сплачивает в общую массу одних людей, которых нужно отличать от других, существующих бок о бок с этими первыми; вот только критерии, которые использовались при этом отборе... например передача ремесленных навыков, аристократические привилегии, гражданская ответственность и культурно-историческая общность, - варьировались в зависимости от времени и контекста». Слово «нация» первоначально отнюдь не распространялось на все население того или иного региона, но лишь на те его группы, которые развили у себя чувство идентичности, основанное на общности языка, истории, верований, и стали действовать исходя из этого. Так, у М. Монтеня в его «Опытах» слово nation служит для обозначения общности, связанной общими нравами и обычаями.

Начиная с XV в. термин «нация» использовался аристократией все в большей мере в политических целях . Политическая концепция «нации» также охватывала только тех, кто имел возможность участвовать в политической жизни . Она оказывала серьезное влияние на процесс складывания национального государства. Борьба за участие в строительстве такого государства зачастую принимала форму конфронтации между монархом и привилегированными классами, которые часто объединялись в рамках сословного парламента. Эти классы нередко выставляли себя защитниками «нации» (в политическом смысле этого термина) перед лицом двора. Значение слова «нация» в XVIII в. точно выразил И. Кант, определивший также различия между понятиями «нация» и «народ»: «Под словом „народ" (populus) понимают объединенное в той или другой местности множество людей, поскольку они составляют одно целое. Это множество или часть его, которая ввиду общего происхождения признает себя объединенной в одно гражданское целое, называется нацией (gens), а та часть, которая исключает себя из этих законов (дикая толпа в этом народе), называется чернью (vulgus), противозаконное объединение которой называется скопищем (agree per turbas); это такое поведение, которое лишает их достоинства граждан».

Однако уже у Ж.-Ж. Руссо понятие nation выступает как синоним понятия «государство» (Etat), и нация главным образом понимается как «народ, имеющий constitution». В конце XVIII в. борьба за признание наций расширилась и углубилась, захватив также непривилегированные классы. Самостоятельно просвещавшиеся средние классы (буржуа) требовали включить в «нацию» политическое сообщество, и это вызывало осложнения антимонархического и антиаристократического характера . «Демократическое преобразование Adelsnation, нации знати, в Volksnation, нацию народа, предполагало глубокие изменения в ментальности населения в целом. Начало этому процессу положила работа ученых и интеллектуалов. Их националистическая пропаганда явилась стимулом политической мобилизации среди городских образованных средних классов еще до того, как современная идея нации получила более широкий резонанс».

Именно Великая французская революция навсегда разрушила веру в божественное и неоспоримое право монархов властвовать и разожгла борьбу против привилегированных классов в интересах становления суверенной нации свободных и равноправных индивидуумов. В концепции суверенной нации, утвердившейся в годы Французской революции, схема легитимации власти абсолютного монарха используется в светском варианте, и нация отождествляется с суверенным народом . Правда, теперь представители привилегированных сословий исключались из числа граждан нации. Можно вспомнить концепцию аббата Э. Сийеса, объявившего французами только представителей третьего сословия (которые, по его мнению, были потомками галлов и римлян) и отказавшего в принадлежности к французской нации аристократии как потомкам завоевателей-норманнов. Он, в частности, писал: «Третьему сословию нечего бояться идти вглубь веков. Оно найдет себя во времена еще дозавоевательные и, имея сегодня достаточно сил, чтобы дать отпор, окажет ныне куда более мощное сопротивление. Почему не низвергнет оно в леса Франконии все эти семейства, лелеющие безумную претензию на происхождение от расы завоевателей и на их права? Очистившись, таким образом, нация вполне будет вправе, как я полагаю, называть среди своих предков лишь галлов и римлян».

Французские революционеры, действовавшие во благо суверенной нации, подчеркивали свою преданность Отечеству - т. е. свои гражданские обязанности перед государством, являющимся гарантом существования нации , определяемой как «единая и неделимая». Однако в 1789 г. половина населения Франции вовсе не говорила по-французски, и это несмотря на то, что французский язык, сформировавшийся на базе франсийского диалекта исторической области Иль-де-Франс, еще в 1539 г. королевским ордонансом был объявлен обязательным для употребления во всех официальных актах. Повсеместно на нем велось судопроизводство, составлялись финансовые документы, а гугеноты сделали его языком религии, способствуя тем самым проникновению его в народную среду. Даже в 1863 г. примерно пятая часть французов не владела официальным литературным французским языком. «Слияние деревенской и крестьянской Франции с республиканской нацией на принципах того же 89-го года будет длиться еще по меньшей мере целое столетие и значительно дольше в таких отсталых областях, как Бретань или юго-запад, - отмечает известный историк Франсуа Фюре. - Столь долго приписывавшаяся парижской диктатуре победа республиканского якобинства была достигнута лишь с того момента, когда она получила поддержку сельских избирателей в конце XIX в.». Задача же «превращения крестьян во французов» (Ю. Вебер) была окончательно решена только в XXв.

В Соединенном Королевстве несколько раньше, чем во Франции, «политическая» нация сформировалась из тех, кто населял Британские острова, и включала в себя различные этнические составляющие, однако воспринималась как единое целое прежде всего благодаря общей для всех приверженности протестантизму, свободе и закону , а также разделяемой всеми враждебности по отношению к католицизму и его воплощению во всеобщем национальном враге - Франции (образ внешнего врага). Кроме того, национальное единство было скреплено жестокостью по отношению к британским католикам гэльского и шотландского происхождения (образ внутреннего врага), которых безжалостно истребляли и изгоняли из страны, поскольку они отождествлялись с внешним врагом нации. Подобная жестокость была необходима для того, чтобы преодолеть враждебность, существовавшую до тех пор даже между протестантами-англичанами и протестантами-шотландцами, - ведь исторически они принадлежали к народам, которые воевали друг с другом с небольшими перерывами в течение предшествовавших шестисот лет.

В итальянском обществе вскоре после объединения страны в 1870 г. «стандартный» государственный язык (основу которого составило тоскано-флорентийское наречие) использовался ничтожной частью населения, а региональные различия были столь велики, что это дало основания писателю и либеральному политику М. д"Адзельо выступить с призывом: «Мы создали Италию, теперь мы должны создать итальянцев! ».

Политический девиз Старого порядка - «Один король, одна вера, один закон!» - французские революционеры сначала заменили формулой «Нация! Закон. Король». С тех пор именно нация творила законы, которые король должен был применять. А когда, в августе 1792 г. монархия была упразднена, главным источником суверенитета окончательно стала нация . Декларация прав человека и гражданина гласила:«Источник всякого суверенитета коренится по существу своему в нации; никакая группа и никакое лицо не могут осуществлять власть, не исходящую явно из этого источника». Все, что ранее было королевским, теперь превращалось в национальное, государственное. Согласно представлениям французских революционеров, нация строится на свободном самоопределении индивида и общества и единстве гражданской политической культуры, а не на культурно-исторических или тем более кровных узах.

Нация - это единство государства и гражданского общества

Французская революция провозгласила и законодательно закрепила еще один важный принцип, но уже в сфере международных отношений: невмешательство в дела других народов и осуждение завоевательных войн. Новшества в международном праве вместе с радикальными внешне- и внутриполитическими преобразованиями способствовали появлению и развитию национальных движений в Европе, основной целью которых стало создание суверенных национальных государств.

Одним из результатов Французской революции стало рождение первой националистической диктатуры современного мира - бонапартизма (1799 г.), который представляет собой первую в истории Нового времени попытку введения единоличного правления на основе народного волеизъявления: если формула европейского абсолютизма - «Государство - это я» (Людовик XIV), то новейшая формула, на которой базировалась власть Наполеона I - «Нация - это я» (однако еще до Наполеона М. Робеспьер скромно заявлял: «Я не являюсь ни низкопоклонником, ни повелителем, ни трибуном, ни защитником народа; народ - это я»).

Формирование деспотического режима, вырастающего из демократии и замешенного на националистических призывах к нации и народу, было действительно совершенно новым явлением (появляется в связи с этим и необычная формула: «Император согласно конституции Республики»). Перспектива бонапартистской идеологии поэтому определена как стремление к неограниченной единоличной власти цезаристского толка, опирающееся на легитимную волю народа (нации). Впервые сложилась ситуация, неоднократно затем повторявшаяся, когда новые демократические принципы легитимации власти были использованы для воссоздания и легитимации неограниченного господства. В результате Наполеон совместил два типа легитимации - демократическую (плебисцитарную) и традиционно-монархическую (божественную - коронация в соборе Парижской Богоматери), став императором «милостью Божией и волей французского народа».

Однако именно со времен Французской революции слово «нация» (на Западе) стало означать уроженцев страны, государство и народ как идейное и политическое целое и противопоставляться понятию «подданные короля». Именно деятелями революции был пущен в оборот новый термин «национализм» и сформулирован так называемый принцип национальности, согласно которому каждый народ суверенен и имеет право на образование собственного государства. Национализм превратил легитимность народов в высшую форму легитимности. Эти принципы воплотились в европейской истории XIX столетия, названного «веком национализма». Не случайно нация понимается здесь по-прежнему преимущественно политически - как общность граждан государства, подчиняющихся общим законам.

В данном случае речь идет об эволюции понятий «государство» и «нация» в Западной Европе. Однако уже в Германии, куда государственное и национальное единство пришло поздно (в 1871 г.) и «сверху», а национальная идея ему предшествовала, слово Reich охватывало более обширную сферу, воспаряло в духовные трансцендентные пределы. Можно вспомнить, что только признание Вестфальским договором суверенности германских княжеств лишило Германию ее былого господства во внешнеполитических делах Европы. Однако государственное образование, куда вплоть до 1806 г. входили германские государства, называлось «Священная Римская империя германской нации ». Поэтому такое принципиально новое явление, как образование единого национального немецкого государства в 1871 г., преподносилось в качестве восстановления исторической справедливости и возвращения к традициям Священной Римской империи германской нации, созданной Оттоном I еще в X в.

Согласно Р. Коселлеку, латинский термин status был переведен на немецкий словом Staat уже в XV в., однако как понятие, обозначающее государство, оно используется только с конца XVIII в. Reich никогда не был «государством» во французском смысле слова. Поэтому до конца XVIII в. термин Staat здесь использовали исключительно для обозначения статуса или сословия, в особенности для обозначения высокого социального статуса или статуса власти, причем часто в таких словосочетаниях, как Furstenstaat. Если словосочетание «суверенное государство» возникло во Франции уже в XVII в., то в Германии его стали использовать только в XIX в. Отсюда часто отмечаемый исследователями немецкий культ государства. Ф. Дюрренматт, объясняя обожествление государства в немецкой традиции, писал: «У немцев никогда не было государства, зато был миф священной империи. Немецкий патриотизм всегда был романтическим, непременно антисемитским, благочестивым и уважительным к власти».

Понятие «нация» также получает здесь иной смысл. Для немецких романтиков нация есть нечто персоноподобное - «мегаантропос»: у нее индивидуальная, единственная в своем роде судьба; она обладает собственным характером или душой, миссией и волей, ей свойственно внутренне связанное духовное и психическое развитие, которое называется ее историей. Нациям даже иногда приписывался «жизненный возраст», при этом различали между «юностью», «зрелостью» и «старостью»; в качестве своего материального референта она имеет территорию, ограниченную, подобно человеческому телу. Государство же должно быть «внутренней связанностью целостных психических и духовных потребностей, целостной внутренней и внешней жизнью нации в одном большом, активном и бесконечно подвижном целом» (А. Мюллер), т.е.государство - продукт окончательного оформления нации как органической целостности.

Немецкий философ и историк И.Г. Гердер (1744-1803) выдвинул тезис о том, что человечество как нечто всеобщее воплощается в отдельных исторически сложившихся нациях. «Народы с их разными языками - это многообразное выражение единого Божественного порядка, и каждый народ вносит свой вклад в его осуществление. Единственным предметом национальной гордости может быть то, что нация представляет собой часть человечества. Особая, отдельная национальная гордость , так же как гордость происхождения, - большая глупость, ибо «нет на земле народа, единственно избранного Господом: истину должны искать все, сад всеобщего блага должны создавать все». Таким образом, уже накануне Великой французской революции образованные слои немецкого общества противопоставили «имперской нации» князей новое понимание нации как народной общности, основанной на общем языке, культуре, истории и правах человека.

Уже Леон Дюги, который в 1920 г. ввел в научный оборот понятие «нация-государство», отметил различие между «французским» и «немецким» пониманием нации. В частности, он считал, что к началуXX в. в Европе сформировались две концепции общественной жизни, форм государственной власти и ее легитимации, которые и противостояли друг другу в Первой мировой войне. С одной стороны находилась Германия, защищавшая мировоззрение, согласно которому власть (суверенитет) принадлежит государству, а нация есть не что иное, как орган государства. С другой - Франция с ее традициями суверенитета нации, отстаивающая свое видение государства как «нации-государства».

Следовательно, по мнению Л. Дюги, основным признаком «нации-государства» является то, что нация обладает суверенитетом. Что же касается «государства-нации», то оно квалифицируется как политическая организация с еще недостроенным национальным базисом. В этом случае национальная идентичность не органически созревает в ходе исторического развития страны, а весьма искусственно стимулируется государством. Этим во многом объясняется тот факт, что подавляющее большинство националистически настроенных политиков есть порождение именно «государств-наций». И, как правило, борьба за создание духа национальной идентичности в своей стране переходит у таких политиков во враждебность к другим нациям.

Если французская нация представляет собой политический проект, рожденный в упорной политической борьбе третьего сословия, то немецкая нация, наоборот, появилась сначала в трудах интеллектуалов-романтиков как вечный дар, основанный на общности языка и культуры. Для последних язык был сущностью нации, тогда как для французских революционеров он служил средством достижения национального единства. Не случайно И.Г. Гердер считал, что национальность следует рассматривать, прежде всего, как культурный феномен, т. е. как категорию, относящуюся к гражданскому обществу, а не к государству.

Для всех современных националистов нации - это извечные (примордиальные) сущности, естественные человеческие коллективы. Они не возникают, а лишь пробуждаются после того, как некоторое время пребывали в состоянии летаргии. Осознав себя, нации стремятся исправить историческую несправедливость либо добиться ее.

Эрик Хобсбаум вычленяет два принципиальных смысла понятия «нация» в Новое время:

1) отношение, известное под названием гражданства, в рамках которого нацию составляет коллективный суверенитет, основанный на общем политическом участии;

2) отношение, известное как этничность , в рамках которого в нацию включаются все те, кого предположительно связывает общий язык, история или культурная идентичность в более широком понимании.

В этой связи Я. Рёзелъ предлагает проводить различие между «либеральными» и «этническими» нациями-государствами. Идея либеральной нации, по мнению исследователя, возникла раньше, чем идея этнонации. Формирование либеральных наций связано с демократизацией государства, они принципиально открыты для членства. Либерализм воспринимает человечество как некий агрегат, состоящий из индивидов, которые имеют возможность свободно объединяться. Этническая же концепция нации носит объективистский и детерминистский характер. Этнонация - это закрытая нация . Человечество в данной концепции предстает как конгломерат, естественным образом распадающийся на этнические группы, которые стремятся поддерживать свою идентичность. По мнению автора, эти две концепции нации не просто несовместимы, они находятся в постоянном соперничестве.

На протяжении XX в. слова «нация» и производное от него «национальность» употреблялись в русском языке обычно в этническом смысле, не связанном с наличием или отсутствием государственности, что вносит сегодня дополнительную путаницу в вопрос разграничения содержания понятий в российской этнополитологии. В советской науке было принято выделять стадиально-исторические разновидности этноса -племя, народность, нацию, связывая их с определенными общественно-экономическими формациями. Нация рассматривалась как высшая форма этнической общности, сложившаяся в период становления капитализма на основе экономических связей, единства территории, языка, особенностей культуры и психики, т. е. представления о нации базировались на знаменитом определении И.В. Сталина начала XX в.:

«Нация - это исторически сложившаяся устойчивая общность языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры (...) ни один из указанных признаков, взятый в отдельности, недостаточен для определения нации. Более того: достаточно отсутствия хотя бы одного из этих признаков, чтобы нация перестала быть нацией» (работа «Марксизм и национальный вопрос»).

У Н.А.Бердяева был идеалистический подход в определении нации: «Ни раса, ни территория, ни язык, ни религия не являются признаками, определяющими национальность, хотя все они играют ту или иную роль в ее определении. Национальность - сложное историческое образование, она формируется в результате кровного смешения рас и племен, многих перераспределений земель, с которыми она связывает свою судьбу, и духовно-культурного процесса, созидающего ее неповторимый духовный лик... Тайна национальности хранится за всей зыбкостью исторических стихий, за всеми переменами судьбы, за всеми движениями, разрушающими прошлое и созидающими не бывшее. Душа Франции Средневековья и Франции XX в. - одна и та же национальная душа, хотя в истории изменилось все до неузнаваемости».

Многие авторы не разграничивают употребление слов «нация» и «народ» применительно к этническим и территориально-политическим сообществам. Отсюда не различаются или же жестко противопоставляются два основных типа национализма (по-западному) и определение нации, национального и националистического (в российской литературе). Но при этом гражданский или государственный, культурный или этнический типы общностей в действительности перекликаются между собой и не взаимоисключают друг друга. Речь идет о нации-этносе и нации-государстве, совершенно при этом не противопоставляя их, а лишь прослеживая логику их же собственного исторического развития, генезиса.

Народы, населявшие СССР, делились на народности, национальные группы и нации (такое деление было закреплено в Конституции СССР 1936 г.). Нациями считались те народы, которые имели свою государственность , - т. е. титульные народы республик, союзных и автономных, следовательно, существовала своеобразная иерархия этнокультурных общностей и национально-государственных образований. Таким образом, в советской науке и политической практике господствовал примордиалистский подход к этническим категориям.

В свою очередь, Збигнев Бжезинский задается вопросом: чем является Россия - нацией-государством или многонациональной империей? И отвечает на него призывом «настойчиво создавать стимулирующую обстановку, чтобы Россия могла определить себя как собственно Россия... Перестав быть империей, Россия сохраняет шанс стать, подобно Франции и Великобритании или ранней постосманской Турции, нормальным государством».

Сегодня же в России распространено как этническое (немецкое), так и политическое (французское) понимание нации - при явном преобладании первого - и нет единства мнений об их содержании и соотношении. В действительности же такое деление дефиниций «нации» на два класса достаточно условно, поскольку это понятие также многозначно и имеет различные оттенки и определения. Как отмечает американский политолог Г. Айзекс, «у каждого автора свой перечень частей, которые составляют нацию. Одним признаком больше, одним признаком меньше. Все они включают общую культуру, историю, традицию, язык, религию: некоторые добавляют «расу», а также территорию, политику и экономику - элементы, которые в той или иной степени входят в состав того, что называют «нацией».

М. Вебер следующим образом определяет нацию: «Понятие нации может быть определено примерно так: она являет собой данную в чувственности общность, адекватным выражением которой могло бы быть собственное государство и которая, следовательно, обычно стремится породить из себя это государство». Близкое по смыслу определение нации сформулировал Эрнест Ренан в 1882 г., подчеркнув особую роль в ее формировании исторического сознания и общей коллективной памяти. Э. Ренан отметил, что множество факторов, таких, как общая религия, этнический принцип, естественные географические границы и, прежде всего, общий язык и культура, вполне могут играть выдающуюся роль в самовосприятии наций, но в качестве критерия определения нации этого недостаточно. В частности, отвергая в качестве такого критерия общие интересы группы, Ренан иронично замечает: «Таможенный союз не бывает Отчизной». В результате, согласно Э. Ренану, «нация - душа, духовный принцип. Две вещи составляют эту душу, этот духовный принцип. Одна из них принадлежит прошлому, другая - настоящему. Первое - это совместное владение богатым наследием воспоминаний, второе - настоящее согласие, желание жить вместе. Нация, таким образом, это большая солидарная общность, поддерживаемая идеей уже совершённых жертв и тех, которые люди готовы принести в будущем. Условием ее существования является прошлое, но определяется она в настоящем конкретном факте - ясно провозглашенном желании продолжать совместное существование. Бытие нации, извините меня за такую метафору, - это ежедневный плебисцит».

Таким образом, М. Вебер, Дж. С. Милль. Э. Ренан и другие (преимущественно либеральные) мыслители представляли нацию результатом свободного выбора людей, выражающих волю жить вместе и под «своим» правлением, выбора, который совершается при определенных исторических обстоятельствах и определяется рядом факторов, ни один из которых не является a priori решающим.

Согласно другому известному определению - Б. Андерсона, нации - это «воображаемые сообщества», что, разумеется, не означает, будто нация - сугубо искусственная конструкция: она есть спонтанное порождение человеческого духа. Она воображаема потому, что члены даже самой маленькой нации никогда не знают друг друга лично, не встречаются и не разговаривают. И, тем не менее, в сознании каждого существует образ своей нации. Обязательное условие формирования у любого сообщества представления о себе - преемственность сознания. Само существо «нации» как коллективного целого, живущего преемственно от поколения к поколению, предопределяет некоторую «традицию» ее жизни, сохранение основ этой жизни. Культ предков в традиционном обществе, национальные праздники и поклонение национальным святыням в наши дни призваны напоминать нам, что все мы связаны общими корнями и общим прошлым. Нации настолько же условны, насколько и органичны, ибо любые из них имеют свои границы, за которыми находятся уже другие нации… Они реальны благодаря воспроизводству веры людей в их реальность и институтам, ответственным за воспроизводство этой веры».

Аналогичный подход у В.А.Тишкова: нация, по его мнению, - это категория семантико-метафорическая, которая обрела в истории большую эмоциональную и политическую легитимность и которая не стала и не может быть категорией анализа, т. е. стать научной дефиницией.

В сознании людей нация - всегда единое сообщество. Независимо от существующего в ней неравенства мы, как правило, воспринимаем ее на уровне горизонтальных связей. Но при этом она выступает и как сообщество политическое. Мы не принимаем ее за добровольную ассоциацию частных лиц, которая в любой момент может распасться; напротив, нация проявляет себя через систему общественных институтов, созданных для служения общности, главный из них - государство. Поэтому нация видится как независимая единица, не случайно ее концепция родилась в эпоху Французской революции, которая поставила под сомнение законность традиционного династического правления и суверенитет монарха. С тех пор народы, сознающие себя нациями, борются за национальное освобождение, и символ этой свободы суверенное государство. «Нация есть не что иное, как государство-нация: политическая форма территориального суверенитета над подданными и культурная (языковая и, или религиозная) гомогенизация группы, накладываясь друг на друга, порождают нацию», - пишет Д. Кола.

Таким образом, как и всякая национальная общность, западные нации создавались на базе той или иной комбинации политических, социально-экономических, культурных и этнических факторов. Процесс их становления опирался на культуру и единство доминирующей этнической группы, имевшей в свою очередь многовековую историю предшествующей консолидации. Поэтому нельзя игнорировать этническую и политическую историю, поскольку в истории становления любого явления находится ключ к пониманию его природы.

Нация и насилие в модели государственной нации Ренана

Эрнест Ренан, повсеместно цитируемый как первоисточник в вопросе о западной модели государственной нации, нисколько не сомневается в присутствии насилия в ее истории. В своем знаменитом докладе «Что есть нация» в 1882 году он пишет: «Объединение происходит всегда самым жестоким образом. Север и юг Франции объединились в результате почти столетие продолжавшегося истребления и террора». Дом Габсбургов не воспользовался «тиранией» слияния, поэтому «Австрия - это государство, но не нация». «Под короной Иштвана венгры и славяне остались совершенно разными, как и за восемьсот лет до этого. Вместо того чтобы объединить различные элементы своего государства, дом Габсбургов держал их отдельно и часто даже противопоставлял их друг другу. В Богемии чешский и немецкий элементы лежат друг на друге, как вода и масло в стакане».

Постоянно цитируемое метафорическое определение нации Ренаном как «ежедневного плебисцита» было не противоречием объединенческому насилию на пути к современной нации, а призывом к современным ему европейцам встать на сторону государственной нации - против этнонации . Ренан называл «глубоким заблуждением» смешение «этнографии» и «нации». «Этнографический фактор не играл никакой роли при образовании современных наций. Франция является кельтской, иберийской и германской; Германия - германской, кельтской и славянской. Италия - страна со сложнейшей этнографией. Там крайне запутанно переплелись и скрестились галлы, этруски, греки, не говоря уже о целой череде прочих элементов».

Ренан решительно выступает против утверждения о существовании нации-расы. Тот, кто делает политику под «знаменем этнографии», вызывает опасность «зоологических войн», которые могли бы «перерасти только в войны уничтожительные». Ренан развенчивает представление о Европе, состоящей из гомогенных наций. «Нации не вечны. Они когда-то начались и когда-то закончатся».

«Нация - это невечное крупное соединение частично равнозначных провинций, составляющих ядро, вокруг которого группируются другие провинции, связанные друг с другом (...) общими интересами. Англия, самая совершенная из всех наций, является еще и самой неоднородной с точки зрения этнографии и истории. Чистые бретонцы, романизированные бретонцы, ирландцы, каледонцы, англосаксы, датчане, чистые норманны, французские норманны - все они там сплавлены в единое целое».

Ренан как представитель западного типа государственной нации аргументирует против защитников идеи этнонации. Его цель - создание «Соединенных Штатов Европы», соединенные на основе «федерального пакта», который «урегулировал бы принцип национальностей с помощью принципа федерации». По маннгеймской терминологии, можно было бы определить подобные надежды Ренана на становление конфедеративной национально-государственной Западной Европы как «многонациональный национализм», политически организованный в многонациональную конфедерацию, где доминировали бы три нации-гегемона: Франция, Германия и Англия. В эпоху войн, порождающих национальные государства, Ренан искал возможность приглушить потенциальную готовность наций и их государств к насилию. Но даже это умиротворение военноопасных наций имело своей целью господство. Становление самосознания наций , как полагает Ренан, происходит «только под давлением извне» . Так, французская нация сформировалась «только под английским гнетом», а Франция стала сама «повитухой для немецкой нации». И теперь, во второй половине XIX века, стал понятен вызов, брошенный Западной Европе Северной Америкой, «обширным миром Востока, которому нельзя позволить лелеять слишком большие надежды», и прежде всего «исламом», воспринимаемым Ренаном как «полнейшее отрицание Европы». Но «будущее принадлежит Европе и только Европе».

Ренан говорит об «индоевропейском духе» и об «окончательном победном марше Европы». Для этого Европе необходима конфедерация, ведомая Францией, Германией и Англией, «непобедимой троицей, силой духа направляющей мир, прежде всего Россию, на путь прогресса».

Ренан, авторитетом которого все, в том числе и политики в своих речах, охотно пользуются при утверждении государственного национализма западного толка в противовес всем этнонациональным идеологиям, также считал нацию и национальное государство инструментами борьбы, порожденными чередой объединительных войн и осознавших себя под чуждым, иностранным давлением. Он воображал, что Европа западного толка будет приближаться к многонациональной конфедерации с национально-государственными ядрами, и ее превосходящая сила обеспечит трем наиболее могущественным европейским нациям доминирование над всем остальным миром. Взгляд Ренана на нацию подтверждается положением Эрика Хобсбаума о том, что один из трех главных критериев, позволяющих определить какой-либо народ как нацию - это «доказанная способность завоевывать», а еще точнее, умение формироваться в нацию, опираясь на насилие в гражданской или межгосударственной войне. Это применимо даже к Швейцарии, где в 1847 году война Зондербунда положила начало переходу от кантональной федерации к многоязычному национальному федеративному государству, а также к Бельгии, которая в 1830 году в ходе прикрытой Францией гражданской войны отделилась от Нидерландов и была преобразована в многонациональное федеративное государство.

Нации – интерпретация Э.Хейвуда

Нации (от лат. nasci – родиться) - это сложный феномен, образуемый совокупностью культурных, политических и психологических факторов:

• в культурном измерении нации представляют собой общность людей, связанных между собой общими обычаями, языком, религией и исторической судьбой , хотя для каждой нации эти факторы действуют по-своему;
• в политическом измерении нация - это общность людей, осознающая себя как естественно сложившееся политическое сообщество, что чаще всего находит выражение в стремлении к обретению - или сохранению - государственности, а также в присущем этой нации гражданским самосознании;
• в психологическом аспекте нации предстают общностью людей, связанных отношениями внутренней лояльности и патриотизм а. Последнее, однако, не является объективной предпосылкой принадлежности к нации, - человек принадлежит к ней и в отсутствие этих установок.

Начнем с того, что дать здесь сколь-нибудь точные определения и в самом деле нелегко, потому что нации являют собой единство объективного и субъективного, сочетание культурных и политических характеристик.

С объективной точки зрения нация - это культурная общность, - иными словами, группа людей, разговаривающих на одном языке, исповедующих одну религию, связанных общим прошлым и т.п. Как раз такое понимание дела и лежит в основе национализма. Жители канадского Квебека, например, идентифицируют себя на основе того, что они говорят на французском языке, тогда как остальная часть Канады - на английском. Национальные проблемы в Индии связаны с религиозным противостоянием: примеры - борьба сикхов в Пенджабе за «родной дом» (Халистан) или движение кашмирских мусульман за присоединение Кашмира к Пакистану. Проблема, однако, в том, что определить нацию на основании одних лишь объективных факторов невозможно , ибо в действительности нации являют собой куда более широкую комбинацию весьма и весьма специфических культурных, этнических и расовых черт. Швейцарцы остались швейцарцами и при том, что в стране, не считая местных диалектов, говорят на трех языках (французском, немецком и итальянском). Различия между католиками и протестантами, столь остро проявляющие себя в Северной Ирландии, для остальной территории Великобритании принципиального значения не имеют.

С субъективной точки зрения нация есть то, что под таковой понимают принадлежащие к ней люди, - это своего рода политико-психологическая конструкция . От любой другой группы или общности нацию отличает прежде всего то, что принадлежащие к ней люди сами осознают себя как нацию. Это значит, что о нации можно говорить лишь тогда, когда принадлежащие к ней люди осознают себя целостным политическим сообществом, в чем, собственно, и заключается отличие нации от этнической группы. Ведь этническая группа тоже связана и чувством внутреннего единства, и общей культурой, но, в отличие от нации, у нее нет политических устремлений. Нации же исторически всегда стремились к тому, чтобы получить (или сохранить) свою государственность и независимость, в крайнем случае, к тому, чтобы обеспечить себе автономию или полноправное членство в рамках федерации либо конфедерации государств.

Сложность проблемы, однако, этим не исчерпывается. Феномен национализма подчас ускользает от строгого анализа еще и потому, что его же собственные разновидности по-разному понимают нацию. Здесь выделяются две концепции. Одна представляет нацию преимущественно культурной общностью, подчеркивая при этом значение глубинных этнических связей - материальных и духовных; другая усматривает в ней преимущественно политическое сообщество, акцентируя роль гражданских - общественных и политических - связей. Предлагая свой взгляд на происхождение наций, обе концепции нашли себе место и в разных течениях национализма.

Нации как культурные общности

Идея о том, что нация, прежде всего и главным образом являет собой этническую и культурную общность, справедливо считается «первичной» концепцией нации. Своими корнями эта идея уходит в ГерманиюXVIII в. - к работам Гердера и Фихте (1762-1814). Согласно Гердеру, характер всякой нации определяется такими факторами, как природная среда, климат и физическая география, - факторами, формирующими и стиль жизни, и трудовые привычки, и предпочтения, и творческие наклонности людей. Превыше всего Гердер ставил фактор языка; в нем он видел воплощение характерных для народа традиций и его исторической памяти. Каждой нации, по Гердеру, присущ свой Volksgeist, что находит свое выражение в песнях, мифах и легендах и является для данного народа источником всех и всяких форм творчества. Национализм Гердера следует понимать как своего рода культурализм, где на первый план выдвигаются национальные традиции и коллективная память, но никак не государственность. Идеи такого рода в немалой степени способствовали пробуждению национального сознания немцев в XIX столетии, когда они открыли для себя древние мифы и легенды, как это проявилось, например, в сказках братьев Гримм и операх Рихарда Вагнера (1813-1883).

Главная идея гердеровского культурализма заключается в том, что нации - это «естественные», или органические сообщества, которые уходят корнями в древность и будут существовать, пока существует человечество. Такую же позицию занимают современные социальные психологи, указывающие на потребность людей образовывать группы, дабы обрести чувство безопасности, общности и сопричастности. Разделение человечества на нации, по данной точке зрения, как раз и идет от этой естественной склонности людей объединяться с теми, кто близок к ним по происхождению, культуре и образу жизни.

В книге «Нации и национализм» (1983) Эрнест Геллнер показал, что национализм связан с модернизацией, особенно с процессом индустриализации. По его концепции, в докапиталистическую эпоху общество скреплялось великим множеством самых разных уз и связей, столь характерных для феодализма, - возникшие же индустриальные общества сделали ставку на социальную мобильность, самостоятельность и конкуренцию: для сохранения культурного единства общества все это потребовало уже какой-то совершенно новой идеологии. Роль такой идеологии и взял на себя национализм - реакция на новые социальные условия и обстоятельства. Со всем этим, по мысли Геллнера, национализм принципиально неискореним, поскольку вернуться к доиндустриальным общественным отношениям общество уже не может.

Постулат о связи между национализмом и модернизацией, однако, вызвал возражения со стороны Энтони Смита, который в работе «Этнические корни наций» (1986) показал преемственность между современными нациями и издревле существовавшими этническими общностями: такие общности он назвал этносами. По Смиту, нации являют собой исторически обусловленный феномен: они складываются на основе общего культурного наследия и языка, всего того, что возникает много раньше какой бы то ни было государственности или борьбы за независимость. Хотя этносы и предшествуют всем и всяким формам национализма, Смит согласился с тем, что современные нации родились лишь тогда, когда вполне сформировавшиеся этносы восприняли идею политического суверенитета. В Европе это произошло на рубежеXVIII - XIX столетий, а в Азии и Африке - в XX веке.

Немецкий историк Фридрих Майнеке (1907) пошел еще дальше, разделив нации на «культурные» и «политические». «Культурные» нации, по его мнению, характеризуются высоким уровнем этнической однородности: этнос и нация в данном случае почти синонимы. «Культурными» нациями Майнеке считал греков, немцев, русских, англичан и ирландцев, но под его концепцию подходят и такие этнические группы, как курды, тамилы и чеченцы. Эти нации можно считать «органичными»: они возникли скорее в ходе естественных исторических процессов, чем каких-либо процессов политического характера. Сила «культурных» наций состоит в том, что, обладая сильнейшим и исторически детерминированным чувством национального единства, они, как правило, более устойчивы и внутренне едины. С другой стороны, «культурные нации», как правило, претендуют на исключительность: чтобы принадлежать к ним, недостаточно одной лишь политической лояльности, - нужно уже быть членом этноса, унаследовать свою национальность. Иными словами, «культурные» нации склонны считать себя чем-то вроде большой семьи родственников: невозможно «стать» немцем, русским или курдом, просто усвоив их язык и веру. Такая исключительность порождает замкнутые и очень консервативные формы национализма, так как в сознании людей практически нивелируются различия между нацией и расой.

Нации как политические общности

Те, кто считает нацию исключительно политическим организмом, отличительным ее признаком видят не культурную общность, а гражданские связи и вообще присущую ей политическую специфику. Нация в этой традиции предстает общностью людей, связанных между собой гражданством вне какой бы то ни было зависимости от культурной или этнической принадлежности. Считается, что такой взгляд на нацию восходит к Жану-Жаку Руссо - философу, в котором многие усматривают «прародителя» современного национализма. Хотя Руссо специально не касался ни национального вопроса, ни самого феномена национализма, его размышления о суверенитете народа, - и особенно идея «общей воли» (или общественного блага), - собственно, и посеяли те семена, из которых затем взросли националистические доктрины Французской революции 1789 г. Провозгласив, что правление должно основываться на общей воле, Руссо тем самым, в сущности, отказал в существовании как монархии, так и всяческим аристократическим привилегиям. В годы Французской революции этот принцип радикальной демократии нашел свое отражении в той идее, что все французы суть «граждане» со своими неотъемлемыми правами и свободами, а не просто «подданные» короны: суверенитет, таким образом, исходит от народа. Французская революция и утвердила этот новый вид национализма с его идеалами свободы, равенства и братства, а также теорией нации, над которой нет иной власти, нежели она сама.

Идея о том, что нации суть политические, а не этнические, сообщества, в дальнейшем была поддержана многими теоретиками. Эрик Хобсбаум (1983), например, нашел множество подтверждений тому, чтонации в известном смысле являют собой не что иное как «вымышленные традиции». Не признавая тезиса о том, что современные нации сформировались на основе издревле сложившихся этнических сообществ, Хобсбаум считал, что всякие разговоры об исторической преемственности и культурной специфике наций, по сути дела, отражают лишь миф, - и миф, порожденный собственно национализмом. С этой точки зрения, как раз национализм и создает нации, а не наоборот. Свойственное современному человеку осознание своей принадлежности к нации, утверждает исследователь, получило развитие лишь в XIX столетии и сформировалось, может быть, благодаря введению национальных гимнов, национальных флагов и распространению начального образования. Под вопросом в таком случае оказывается и идея «родного языка», что передается из поколения в поколение и воплощает в себе национальную культуру: на самом деле и язык изменяется по мере того, как каждое поколение приспосабливает его к собственным нуждам и современным ему условиям. Не вполне ясно даже, можно ли говорить о «национальном языке», коль скоро до XIX в. большинство людей не владели письменной формой своего языка и обычно разговаривали на местном диалекте, имевшем мало общего с языком образованной элиты.

Бенедикт Андерсон (1983) также считает современную нацию артефактом, или, по его выражению, «воображаемой общностью». Нация, пишет он, существует скорее как умозрительный образ, чем как реальное сообщество, ибо в ней никогда не достигается такого уровня непосредственно личного общения людей, который только и может поддерживать реальное чувство общности. Внутри собственной нации человек общается лишь с крохотной частичкой того, что предположительно является национальным сообществом. По этой логике, если нации вообще существуют, то они существуют разве что в общественном сознании - как искусственные конструкции, поддерживаемые системой образования, средствами массовой информации и процессами политической социализации. Если в понимании Руссо нация есть нечто такое, что одухотворяется идеями демократии и политической свободы, то представление о ней как о «вымышленном» или «воображаемом» сообществе скорее совпадает со взглядами марксистов, полагающих национализм разновидностью буржуазной идеологии - системы пропагандистских ухищрений, призванных доказать, что национальные связи сильнее классовой солидарности, и тем самым привязать рабочий класс к существующей структуре власти.

Но и вынося за скобки вопрос о том, возникают ли нации из стремления к свободе и демократии или это не более чем хитроумные изобретения политических элит и правящего класса, следует понимать, что некоторым из них присущ однозначно политический характер. В духе Майнеке такие нации вполне можно отнести к категории «политических» - таких наций, для которых момент гражданства имеет куда большее политическое значение, чем этническая принадлежность; часто такие нации состоят из нескольких этнических групп и потому культурно неоднородны. Классическими примерами политических наций считаются Великобритания, США и Франция.

Великобритания по сути дела является союзом четырех «культурных» наций: англичан, шотландцев, валлийцев и северных ирландцев (хотя последних можно разделить на две нации - протестантов-юнионистов и католиков-республиканцев). Национальное чувство британцев, насколько о нем можно говорить, имеет своей основой политические факторы - преданность в отношении короны, уважение в отношении парламента и приверженность идее исторически завоеванных прав и свобод британцев. Ярко выраженный полиэтнический и поликультурный характер имеют Соединенные Штаты - «страна иммигрантов»: поскольку национальная идентичность здесь не могла развиться из каких-либо общих культурно-исторических корней, идея американской нации сознательно конструировалась через систему образования и культивирование уважения к таким общим ценностям, как идеалы Декларации независимости и Конституции США. Аналогичным образом национальная идентичность французов многим обязана традициям и принципам Французской революции 1789 года.

Для всех этих наций, по крайней мере теоретически, характерно одно: они сформировались путем добровольного следования каким-то общим принципам и целям, подчас даже в противоречии с существовавшей до того культурной традицией. Таким обществам, говорят, присущ особый стиль национализма - толерантный и демократичный. Идея здесь одна: коль скоро нация это прежде всего политический организм, доступ в нее заведомо открыт и не ограничен какими бы то ни было требованиями по языку, религии, этнической принадлежности и так далее. Классические примеры - США как «плавильный котел» и «новая» Южная Африка - «общество радуги». Понятно, однако, и то, что время от времени таким нациям недостает того чувства органического единства и историчности, которое свойственно «культурным нациям». Может быть, как пишут, этим и объяснятся известная слабость общебританского национального чувства по сравнению с шотландским и валлийским национализмом, а также распространенным чувством «доброй старой Англии».

С особыми проблемами в своем стремлении к национальной идентичности столкнулись развивающиеся государства. Эти нации выступают как «политические» в двух смыслах.

Во-первых, во многих случаях они обрели государственность лишь по завершении своей борьбы против колониального господства. Под идеей нации здесь, следовательно, было особое объединяющее начало - стремление к национальному освобождению и свободе, почему национализм в «третьем мире» и получил столь сильную антиколониальную окраску.

Во-вторых, исторически эти нации нередко формировались в территориальных границах, определенных прежними метрополиями. Это особенно характерно для Африки, где «нации» часто состоят из целого спектра этнических, религиозных и местных групп, которых, за исключением общего колониального прошлого, весьма мало что связывает друг с другом. В отличие от классических европейских «культурных» наций, выработавших государственность на основе уже сложившейся национальной идентичности, в Африке, напротив, «нации» создаются на основе государств. Это несовпадение политической и этнической идентичности то и дело порождало острейшие противоречия, как это, например, имело место в Нигерии, Судане, Руанде и Бурунди, причем в основе этих конфликтов лежит отнюдь не наследие «трайбализма», а скорее последствия широко распространенного в колониальную эпоху принципа «разделяй и властвуй».

Нация как источник суверенитета, основание легитимности и объект лояльности

Историки много спорили о том, с какого момента можно говорить о существовании наций. Одни начинали отсчет с V в., другие с XVI, третьи - с конца XVIII - начала XIX в. В теоретико-политическом плане, по мнению В.С.Малахова, споры о том, когда возникли «нации», бессмысленны. Нация в современном значении слова возникает вместе с возникновением нового понимания суверенитета и легитимности.

Понятие «суверенитет» ввел в научный оборот французский правовед Жан Боден (1530-1596). Согласно Бодену, суверенитет - часть «публичной власти», определяемая как «абсолютная и вечная власть государства». Иными словами, суверенитет есть высшая и безраздельная власть. «Тот, кто получает указания от императора, папы или короля, не обладает суверенитетом», - говорит Боден. Суверенитет, согласно другому классическому определению, данному Карлом Шмиттом, есть «власть, рядом с которой не может быть никакой иной власти».

В добуржуазных обществах «сувереном», т. е. носителем суверенитета, является монарх. Его право властвовать никем не может быть оспорено - разве что другим монархом. Место власти, которое занимает монарх, всегда занято. Оно не может пустовать. У короля два тела - физическое, которое смертно, и мистическое, или политическое, которое бессмертно. Поэтому физическая смерть монарха не означает его исчезновения в качестве мистического источника власти: «Король умер, да здравствует король!».

С буржуазными революциями, когда на смену монархии приходит (демократическая) Республика, положение дел радикально меняется. Демократия объявляет место власти пустым. Никто не имеет изначального права это место занимать. Никто не может обладать властью, не будучи на то уполномоченным. Но кто наделяет такими полномочиями? Кто является сувереном: народ, или нация?

Между тем «нация» не существует в виде эмпирически фиксируемой целостности, некоего собрания людей. Это - фиктивная величина, которая не обозначает даже совокупного населения страны. Из «нации», от имени которой провозглашается власть нового типа, исключены не только дворяне и духовенство, но и крестьяне, «чернь». Членами «нации» в период Великой французской революции считались только представители третьего сословия, буржуазии. «Нация», таким образом, есть не что иное, как инстанция суверенитета.

Здесь не обойтись без другого ключевого понятия политической философии - легитимности. В эпоху Средневековья и Возрождения легитимность власти (т. е. ее оправданность и обоснованность) несомненна.Власть монарха сакрально обеспечена - дарована ему Богом. Монарх (король, царь, император) - помазанник Божий. Если возникают неясности с престолонаследием, это неминуемо влечет за собой политический кризис, бунт.

В Новое время с выходом на историческую авансцену нового класса - буржуазии, легитимность монархической власти подвергается сомнению. Поскольку в сакральное происхождение власти монарха перестают верить, право отправлять власть нуждается в особом обосновании. Кто дает такое основание? Опять-таки «нация». И опять-таки «нация» означает ни в коем случае не совокупное население страны, не физическое множество людей. Нация есть то, к чему апеллируют, стремясь легитимировать власть.

Эту мыслительную цепочку можно проследить с другого конца. Сущностная черта государства - легитимное насилие. Государство, согласно хрестоматийной дефиниции Макса Вебера, есть институт, который владеет монополией на легитимное насилие. Специфика современного «национального государства» по сравнению с до-современными - сословно-династическими - государствами состоит в том, что источником легитимного насилия здесь выступает «нация».

Можно определить нацию как специфический объект лояльности. Он специфичен в первую очередь потому, что до наступления Современности, такого объекта не существовало. Население той или иной страны могло быть лояльно церкви, конфессии, местному сюзерену, вассалами которого оно себя ощущало, провинции, городу (Венеции, Гамбургу, Новгороду), но оно не было лояльно «нации».

То, что сегодня воспринимается как нечто само собой разумеющееся - чувство собственной принадлежности тому или иному национальному сообществу, совершенно не воспринималось таковым еще полтора столетия назад. Представители высших классов в обществе XVIII в. не считали себя членами одного сообщества с представителями низших классов собственной страны. Простой народ вплоть до XIX в. не ощущал принадлежности к одной «нации» - не только с дворянством своей страны, но и с простыми жителями соседних областей. Крестьяне ощущали себя «гасконцами», «провансальцами», «бретонцами» и т. д., но не «французами»; «тверичами», «владимирцами», «новгородцами», но не «русскими»; саксонцами, швабами, баварцами, но не «немцами».

Понадобились многие десятилетия специальных усилий государства, чтобы оттеснить региональные и сословные лояльности на второй план и выработать у простолюдинов лояльность нации.

Для современных исследователей национализма стала настольной книга Юджина Вебера «Из крестьян во французы. Модернизация сельской Франции. 1880-1914». Открытие этой работы состояло в том, что в таком, казалось бы, образцовом «национальном государстве» как Франция, низшие классы обрели «национальное самосознание» лишь к началу Первой мировой войны. Вплоть до этого времени в большинстве европейских стран лояльность государству покоилась на лояльности династии. Крестьяне могли быть мобилизованы на вооруженную защиту страны под лозунгами защиты трона и «истинной» религии. Что касается «родины» в триединой формуле «За царя, за родину, за веру!», то «родина» здесь обозначает не страну как таковую, а малую родину, место, где человек родился и вырос.

Константин Леонтьев в свое время обратил внимание на то, что русские крестьяне в первые недели наполеоновского нашествия вели себя довольно индифферентно. Некоторые даже воспользовались безвластием и стали палить господские дома. Патриотические (т. е. национальные) чувства проснулись в них лишь тогда, когда интервенты стали осквернять храмы. Аналогичным образом вёл себя «народ» (т. е. крестьянство) повсюду. Когда иноземные войска вступали на территорию страны, крестьяне продавали оккупантам фураж. Воевали не нации, воевали армии. Массовая (т. е. национальная) мобилизация - феномен XX в. Первая мировая война стала первым в истории конфликтом международного (интернационального) типа.

Таким образом, представление о национальной лояльности как естественном проявлении народных чувств ошибочно. Коллективная солидарность и коллективная мобилизация (народные движения в защиту отечества), воспринимаемые нами сегодня как свидетельство наличия в народе национального самосознания, в до-современных обществах представляли собой нечто иное.

О специфичности национальной лояльности говорит еще одно обстоятельство. Она бросает вызов суверенитету монарха. Если для подданных некоторого государства объектом лояльности становится нация, а не государь, монархия оказывается под угрозой. Не случайно русский царизм с недоверием смотрел на первых русских националистов - славянофилов. Хотя субъективно славянофилы были по большей части убежденными монархистами, они теоретически поставили под сомнение монархию как объект лояльности. Таким объектом в их построениях оказался «народ», или «народность», что для правящего режима было абсолютно неприемлемо.

Итак, нация - специфический объект лояльности, который формируется лишь при определенных условиях. До наступления Современности, или Модерна, такая лояльность или носила точечный характер, или вовсе отсутствовала. В эпоху Модерна национальная лояльность сталкивается с серьезной конкуренцией со стороны классовой, конфессиональной, субкультурной и другими формами лояльности. В настоящее время, которое некоторые авторы называют постмодерном, конкуренция со стороны вненациональных форм лояльности приобретает новое измерение.

Государственный народ, нация, этнос, этнический субстрат

Центральные понятия национальной тематики в этническом, национальном и государственном поле понятий обычно обозначаются многими различными словами, например,

• «государство»,
• «нация»,
• «народ»,
• «этнос»,
• «государственный народ»,
• «национальность»,
• «национальная группа»,
• «национальное меньшинство»,
• «этническое меньшинство»
• и многие другие.

Не только различные слова иногда обозначают одно и то же понятие, но и одно и то же слово часто подразумевает различные понятия. Это часто вызывает значительные недоразумения в общих и научных обсуждениях. Сумбурность понятий еще больше усугубляется,если рассматривать похожие обозначения, имеющие одинаковое происхождение, на разных языках. Особенно слова с латинским корнем natio, как «нация», «национальный», «национальность», «националист», «национальный» и «националистический», во многих языках используются в совсем разном значении. Английское слово «nation» часто имеет другое значение, чем французское слово «nation», немецкое «Nation» или русское слово «нация». К тому же словам часто придается очень эмоциональная и политически совершенно разная нормативная оценка.

Конечно, желательным является по возможности нейтральное употребление слов, что облегчило бы анализ и объяснение противоположного положения вещей. В действительности же нейтральное употребление языка в социальных, политических и исторических науках невозможно, потому что наука не может обойтись без того, чтобы часто использовать одни и те же слова, вызывающие у читателей и слушателей совершенно разные ассоциации и оценки.

Поясним это на примере. Как общий, так и политический язык, а также язык международного права знают понятие «право народа на самоопределение », которое часто называется также «правом наций на самоопределение », но язык не знает понятия «право этний или национальностей на самоопределение». Это значит, называя определенную большую группу людей этносом, внушается - сознательно или нет, что эта группа не имеет права на самоопределение, как и наоборот - сознательно или нет подразумевается, что эта группа имеет такое право, если она называется «нация» или «народ».

Ниже следует исходить не из слов и их различного употребления, а из понятий, наполненных смыслом для международного сравнительного анализа, т. е. о различаемых в научном и политическом споре фактах и ситуациях. Следует различать четыре принципиальных положения или понятия , что в терминологическом и политическом споре часто не соблюдается.

Сообщество членов государства (независимого, федеративного или автономного государства) - сегодня чаще всего граждане страны - называют государственным народом. В международной политикегосударственный народ также называют «нацией», а государственное гражданство в соответствии с этим также «национальностью». Государственное гражданство - это объективный государственный факт и факт международного права, независимо от того, желает ли отдельный гражданин государства то государственное гражданство, которое он имеет, или другое.

Сообщество тех, кто желает для себя существующую или еще подлежащую образованию собственную государственность называют нацией. Другими словами, общее волеизъявление собственной государственности (национальное самосознание, национализм) учреждает нацию. Из этого вытекает, что необходимо делать различие между нациями без государства и нациями, имеющими государство, и далее, что государственный народ не обязательно должен быть нацией, если значимые части государственного народа не желают существующего государства. Национальность обозначает в соответствии с этим принадлежность к нации, является ли эта нация государственным народом или только еще хочет стать таковым.

Сообщество людей независимо от места их проживания, которые на основе одинакового происхождения (т. е. тесных родственных связей), языка, вероисповедания или территории происхождения или на основе совокупности этих характеристик чувствуют себя связанными друг с другом, образуют этнос. Существование этноса зависит от определенного сознания единства, важным индикатором чего, как правило, является общее использование наименования группы (этноним). Принадлежность к этносу (этничность) может иметь различные виды и ступени от микроэтноса до макроэтноса, охватывающих несколько таких микроэтносов.

Этнос может, но не обязательно должен создать национальное сознание, т. е. политическую потребность в собственной государственности, а это значит стать нацией. В большинстве случаев многие маленькие или живущие рассеянно этносы не развивают потребности в собственной государственности.

Нации, в свою очередь, могут быть как моноэтническими, так и полиэтническими, т. е. состоять из нескольких этносов или (частей) этнических групп. Следовательно, нет обязательной связи между этничностью, национальностью и гражданством.

Этнические движения хотят сильнее укрепить сознание этнического единства и продвигать этнические интересы, в то время как национальные движения хотят прочнее укрепиться в национальном сознании и на фоне политической цели сохранить существующую государственность, т. е. сохранить государственное единство, восстановить прошлую государственность или достичь построения нового государства.

Совокупность людей с определенными этническими свойствами (это значит близкое родство друг с другом, общение на одном и том же диалекте или литературном языке, наличие одного и того же вероисповедания, или родом из одного и того же региона), вряд ли будет осознавать эту общность и будет воспринимать этнические свойства только лишь в маленькой группе на территориально ограниченном пространстве; она будет восприниматься как общность в определенных условиях только со стороны наблюдателя, современника или историка. Такая совокупность является только этнической категорией признаков или этническим субстратом, социально-статистически - когортой, а не большой группой в смысле живой общественной коммуникационной взаимосвязи. Этнические субстраты могут даже существовать столетиями, а существующие сегодня большие этносы в виде осознающих самих себя, коммуницирующих между собой больших групп являются довольно современным явлением и старше сегодняшних наций лишь на несколько лет или десятилетий. Из всего сказанного следует, что возникновение и исчезновение этнических субстратов, этний, наций и национальных государств следует однозначно различать при анализе.

Литература

Абдулатипов Р.Г. Этнополитология. СПб.: Питер, 2004. С.50-54.

Ачкасов В.А. Этнополитология: Учебник. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. С. 86-105.

Малахов В.С. Национализм как политическая идеология: Учебное пособие. М.: КДУ, 2005. С.30-36.

Национализм в поздне- и посткоммунистической Европе: в 3 т. / [под общ. ред. Э.Яна]. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. Т.1. Неудавшийся национализм многонациональных и частично национальных государств. С.43-47, 78-86, 97-99, 212-214.

Политология: Энциклопедический словарь. М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. С.212-213.

Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. М.: Наука, 2001. С.235-239.

Хейвуд Э. Политология: Учебник для студентов вузов / Пер. с англ. под ред. Г.Г.Водолазова, В.Ю.Бельского. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. С.131-137.

Политические термины не являются идеологически нейтральными, но, напротив, чаще всего являются инструментом актуальной политической борьбы или выражением существующей в обществе системы властных отношений. T&P сделали обзор работ крупнейших современных исследователей политической истории, выяснив, что те или иные термины означали в разное время и что за ними стоит сейчас.

Предполагается, что избиратели и граждане страны в точности понимают язык, на котором с ними разговаривает политик или государственный деятель, и таким образом могут понять, что их ожидает в будущем или что они уже имеют в настоящем. От политических терминов, в таком случае, требуется объективность и ясность, принимая во внимание, что политический язык является, помимо прочего, важным инструментом политической социализации и образования. Однако при ближайшем изучении выясняется, что одни и те же слова означали разные, часто противоположные вещи в зависимости о того, кто и в какое время их употреблял.

Нация

В классическом римском употреблении, которое проходит через все средневековье вплоть до Нового времени, natio, в противоположность civitas, означает объединение людей на основе общего происхождения, не имеющего поначалу политического измерения.

Историк Алексей Миллер указывает, что вначале XVIII века слово «нация» появляется в различных российских документах как заимствованное - чаще всего в значении этнической общности и государственной принадлежности. Великая французская революция внесла ясное политическое содержание в понятие нации, что было позже перенесено и в русскоязычное употребление. Слово «нация» вызывала устойчивые ассоциации с национальным суверенитетом и национального представительства, образовавшимися после Французской революции, поэтому Уваров в своей знаменитой триаде («Православие, Самодержавие, Народность») употребил семантически пересекающееся с ним понятие «народность», связав последнее с принципом консерватизма и лояльности власти. В 1840-х годах Белинский писал о соотношении понятий нации и народа, что народ обозначает только низший слой государства, в то время как нация - это «совокупность всех сословий».

Эрнест Геллнер является одним из первых исследователей нации, который применил модернистский подход к изучению этого понятия. До индустриализации человечество жило в замкнутых сообществах, массы занимались ручным трудом, в процессе работы общались в одном и том же кругу. В агрописьменном обществе культура является выражением внутренней дифференцированной статусной системы со своими сложными, переплетающимися властными отношениями. Культурные отличия каждой социальной группы служат дезинтеграции в таком обществе. В индустриальном обществе уже появляется потребность в универсальном работнике с его способностью к перемещению. Набирает силу образование, письменная культура, национальный язык, объединяющий множество отдельных сообществ внутри государства. Индустриальное общество предполагает новые способы коммуникации, которые не зависят от повседневного общения внутри замкнутых локальных сообществ. Труд перестает быть физическим и становится семантическим. Таким образом, появляются более универсальные массовые информационные каналы, через которые передаются стандартизированные, независимые от местного контекста сообщения. Это и есть новая, стандартизированная культура, объединяющая людей.

«Аристократия представляла своеобразную “нацию” перед лицом двора, то есть, по сути, являлась единственным представителем той ранней формы нации, доступ к которой еще не был получен широкими массами населения».

Роль по стандартизации культуры на тот момент могло взять на себя только государство, поэтому каждая отдельная культура стремилась обрести государственность. Геллнер считает, что нации начали возникать в XIX веке. Уже к 1848 году культурно-лингвистические границы стали коррелировать с политическими, а легитимность политической власти стала определяться соотнесенностью с понятием «нация». В новом индустриальном обществе становится важным постоянный экономический рост, который, в свою очередь, зависит от эффективности каждого работника. В такой ситуации невозможна старая социальная структура, в которой положение индивида устанавливалась не по его эффективности как работника, а по происхождению.

По мнению Юргена Хабермаса, успех национальных государств в XIX веке обусловлен тем, что тандем бюрократии и капитализма (государству нужны налоги, капиталу нужны юридические гарантии) оказался наиболее эффективным средством для социальной модернизации. Феодальное общество основывалась на системе привилегий, дарованных монархом, нуждающимся в налогах и регулярной армии. Аристократия представляла своеобразную «нацию» перед лицом двора, то есть, по сути, являлась единственным представителем той ранней формы нации, доступ к которой еще не был получен широкими массами населения. Впоследствии именно национальное сознание оказалось мощным стимулом к росту политической активности масс, приведшей к демократическому преобразованию общества. С другой стороны, в процессе подготовленного мыслителями Просвещения отделения церкви от государства появилась необходимость новой легитимации власти.

В донациональном государстве принадлежность гражданина определялась только лишь подчинением монархической власти. Теперь же быть гражданином означало не быть подданным монарха, а прежде всего, принадлежать сообществу равноправных граждан. В индустриальную эпоху появились новые, несословные принципы социальных связей. Для того чтобы подтолкнуть население страны к поддержанию новых социальных связей во имя абстрактных прав и свобод после утверждения нового типа государственного устройства, ознаменовавшегося Американской и Французской революциями, послужила идея нации, обладающей единой культурой и историей. Интеллектуалы - философы, литераторы, художники - начинают тщательно конструировать романтические мифы и традиции, соответствующие «духу нации».

В своей работе «The invention of tradition» Эрик Хобсбаум убедительно показывает, как потребность в национальном мифе удовлетворялась с помощью изобретения традиций. Традиция дает любому изменению санкцию прецедента в прошлом, выражая, прежде всего, соотношение сил в настоящем (как, например, претензия на территорию, исторически якобы принадлежащую предкам). Благодаря традиции эти притязания становятся бессрочными, поэтому от традиции требуется инвариантность (что отличает ее от более гибких и изменчивых обычаев). Как только те или иные практики теряют свою практическую функцию, они превращаются в традицию. Традиция создается в процессе ритуализации и формализации с помощью многократного повторения и отсылки к прошлому. Современные символы Шотландии - килт и «национальная» музыка, исполняемая на волынке, которые, по идее, должны указывать на что-то древнее, на самом деле, являются продуктом современности. Распространение шотландских килтов и клановых тартанов произошло уже после союза с Англией 1707 года, а до этого, в еще крайне неразвитой форме, считались у большинства шотландцев выражением грубости и отсталости кельтских горцев (хотя, даже горцы не находили в них ничего особенно древнего и отличительного для их культуры).

«Андерсон рассматривает появление нации как глубинное изменение в картине мира, в восприятии времени и пространства. Нация становится новой формой религиозного сознания».

До конца XVII века вообще, в сущности, не существовало горцев как культурной общности. Западная часть Шотландии была крайне близка, культурно и экономически, Ирландии и являлась, по сути, ее колонией. В XVIII-XIX веках происходит отторжение ирландской культуры и конструирование единой шотландской нации, в том числе, при помощи искусственного создания горской традиции. Народный эпос шотландских кельтов создается на основе ирландских баллад, для чего специально Джемсом Макферсоном в середине XVIII придумывается «кельтский Гомер» Оссиан (по его задумке, народный эпос кельтов был украден ирландцами в позднее Средневековье). Распространившиеся в Германии, Франции и США в XIX веке национальные символы - флаги, памятные даты, публичные церемонии, памятники - являются частью той «социальной инженерии», которая, изобретая традицию, создает нацию.

Бенедикт Андерсон утверждает, что нация - это такое «воображаемое сообщество», ограниченное и суверенное, которое возникает по мере убывания власти церкви и династий. Воображаемо оно потому, что все члены сообщества никогда не смогут узнать друг друга, как, например, жители одной деревни. Образ общности принадлежит именно области воображения, не имея никакого конкретного, материального выражения. Нация рождается с разрушением трех ключевых представлений: во-первых, о сакральности особого письменного языка, который дает доступ к онтологической истине, во-вторых, о естественности организации общества вокруг центров (монархов, власть которых имеет божественное происхождение) и, в-третьих, представление о времени, в котором космология неразрывно связана с историей, а происхождение людей и происхождение мира идентичны. Решающую роль в формировании нации сыграло, по мнению Андерсона, то, что он называет «печатным капитализмом», когда благодаря рыночному буму произошло широкое распространение печатной литературы на национальных языках. Именно капитализм, считает Андерсон, как ничто другое способствовал собиранию родственных диалектов в унифицированные письменные языки.

Андерсон рассматривает появление нации как глубинное изменение в картине мира, в восприятии времени и пространства. Нация становится новой формой религиозного сознания, имея историческую протяженность, в которой индивид, причисляя себя к нации, обретает воображаемое бессмертие. Нация мыслится как что-то, не имеющее начала и конца, но пребывающее в вечности. Язык же соединяет прошлое с настоящим, придает нации видимость «естественности».

Пример современного употребления:

«Благодаря объединяющей роли русского народа, многовековому межкультурному и межэтническому взаимодействию на исторической территории российского государства сформировалась уникальная цивилизационная общность - многонародная российская нация, представители которой считают Россию своей Родиной. Россия создавалась как единение народов, как государство, системообразующим ядром которого исторически выступает русский народ. Цивилизационная идентичность России и российской нации основана на сохранении русской культуры и языка, историко-культурного наследия всех народов России». Стратегия национальной политики РФ до 2025 года.

Список литературы:

Э. Геллнер. Нации и национализм

А. Миллер. Империя Романовых и национализм

Ю. Хабермас. Политические работы

Э. Хобсбаум. The invention of tradition

Б. Андерсон. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма.

Нация - это культурно-политическая, исторически обусловленная общность людей. довольно размыто, поэтому существуют уточняющие, корректирующие формулировки. Они необходимы, чтобы можно было использовать это понятие в научно-популярной литературе и не зависеть от контекста.

Как понимать термин «нация»

Так, подход конструктивизма утверждает, что понятие "нация" целиком искусственно. Интеллектуальная и культурная элита создает идеологию, которой следуют остальные люди. Для этого им не обязательно нужно выкрикивать политические лозунги или составлять манифесты. Достаточно своим творчеством направлять людей в нужно русло. Ведь наиболее прочной оказывается мысль, которая проникает в голову исподволь, без прямого давления.

Границами влияния остаются вполне осязаемые политические и географические кордоны. Теоретик конструктивизма Бенедикт Андерсон дает такое определение нации: воображаемое политическое сообщество, которое суверенно по своей природе и ограничено от остального мира. Приверженцы подобного мышления отрицают участие в формировании нации опыта и культуры предыдущих поколений. Они уверенны, что после периода индустриализации появилось новое общество.

Этнонация

Примордиалисты понятие "нация" расшифровывают как своеобразное эволюционирование этноса на новую ступень и превращение его в нацию. Это также разновидность национализма, но она связана с концепцией духа народа и подчеркивает его связь с «корнями».

Приверженцы данной теории верят, что нацию делает единой некий эфемерный дух, который незримо присутствует у каждого гражданина. А помогает в объединении людей общий язык и культура. На основе учения о языковых семьях можно сделать выводы о том, какие народы имеют между собой сродство, а какие нет. Но кроме этого, не только культурное, но и биологическое происхождение народов привязывают к названной теории.

Национальность

Народ и нация - понятия не тождественные, так же как национальность и нация. Все зависит от точки зрения и культурной идеологии. В странах этим словом выражается но она не охватывает всех, кто подпадает под определение нации. В Европе национальность - это принадлежность к нации по праву гражданства, рождения, воспитания в закрытой среде.

Одно время бытовало мнение, что нации мира формируются по генетическому признаку, однако на практике можно встретить такие сочетания как, русский немец, украинский поляк и многие другие. В этом случае наследственность совершенно не играет роли в самоидентификации человека как гражданина страны, тут превалирует нечто более сильное, чем заложенные в каждой клеточке тела инстинкты.

Виды наций

Условно нации мира можно разделить на два вида:

1. Полиэтничные.
2. Моноэтничные.

Причем последние можно встретить только в тех уголках мира, куда трудно добраться: высоко в горах, на отдаленных островах, в суровом климате. Большинство наций на планете - полиэтничны. Это логически можно вывести, если знать всемирную историю. За время существования человечества рождались и погибали империи, вмещавшие в себя весь известный на тот момент времени мир. Спасаясь от природных катаклизмов и войны, народы переселялись с одного края материка на другой, кроме того, есть и много других примеров.

Язык

Определение нации не связано с языком как таковым. Нет прямой зависимости между средством коммуникации и этнической принадлежностью народа. На данный момент существуют языки общего пользования:

• английский;
• французский;
• немецкий;
• китайский;
• арабский и т. д.

Они приняты как государственные более чем в одной стране. Существуют также примеры, когда большинство представителей нации не владеют языком, который должен был бы отражать их этническую принадлежность.

Психология нации

Согласно экономической теории, человек рождается, живет и умирает, не покидая привычных мест обитания. Но с приходом индустриализации эта пасторальная картинка дает трещину. Нации людей смешиваются, проникают друг в друга и привносят свои культурные достояния.

Так как семейные и соседские связи разрушаются легко, то нация создает более глобальную общность для людей, не стесняя их в передвижениях. В этом случае сообщество формируется не благодаря личной вовлеченности, кровному родству или знакомству, а из-за силы массовой культуры, которая формирует в воображении образ единства.

Формирование

Для того чтобы сформировалась нация, необходимо объединение экономических, политических и этнических признаков в месте и времени. Процесс становления нации и условия ее существования развиваются одновременно, поэтому формирование идет гармонично. Иногда, для того чтобы образование нации произошло, необходимо сделать толчок извне. Например, война за независимость или против оккупации противником очень сближает людей. Они сражаются за одну идею, не жалея при этом собственной жизни. Это сильный стимул для объединения.

Стирание национальных различий

Интересно, что здоровье нации начинается с головы и ею же заканчивается. Для того чтобы представители народа или государства осознали себя как нацию, необходимо дать людям общие интересы, стремления, способ жизни и язык. Но вот чтобы особенности в отношении других народов, нужно нечто большее, чем культурная пропаганда. Здоровье нации проявляется в ее однородном мышлении. Все ее представители готовы отстаивать свои идеалы, они не сомневаются в правильности принятых решений и чувствуют себя единым организмом, состоящим и большого количества клеток. Такой феномен можно было наблюдать в Советском Союзе, когда идеологическая составляющая настолько сильно влияла на самоидентификацию человека, что он с детства чувствовал себя гражданином огромной страны, в которой все мыслят синхронно.

Нация - это широкое понятие, которое дает возможность очертить свои границы. На данный момент ни этническая принадлежность, ни политические границы или военная угроза не могут повлиять на ее формирование. Это понятие, кстати, появилось в эпоху Французской революции как противопоставление власти короля. Ведь считалось, что он и все его распоряжения считаются высшим благом, а не политическим капризом. Новое и Новейшее время внесло свои коррективы в определение нации, но появление единого способа управления государством, рынка экспорта и импорта, распространения образования даже в странах третьего мира, повысило культурный уровень населения, и, как следствие, самоидентификацию. Следовательно, влиять на образовании культурно-политической общности стало труднее.

Под влиянием войн и революций сформировались все крупные нации Европы и колониальных стран, Азии, Африки. Они остаются полиэтничными, но для того, чтобы чувствовать принадлежность к какой бы то ни было нации, не обязательно иметь ту же национальность. Ведь это, скорее, состояние души и разума, а не физического пребывания. Многое зависит от культуры и воспитания отдельно взятого человека, от его желания стать частью целого, а не быть отделенным от него при помощи моральных принципов и философских идей.