Основные идеи философского наследия М.Вебера. М.Я

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

«Рязанский государственный университет

имени С.А. Есенина»

факультет юриспруденции и политологии

Курсовая работа

«М.Я. Острогорский как исследователь партии и партийных систем»

Выполнила

студентка второго курса группы «214»

Антоненко О.О

Научный руководитель

Козлов Г.Я.

Рязань, 2009г

Введение

Социально-политические преобразования последних пятнадцати лет в нашей стране способствовали открытию для российского читателя целого пласта малоизвестной до сей поры отечественной общественно-политической мысли. Это касается, прежде всего, трудов виднейших представителей либерального движения России и отечественного конституционализма - В.И. Вернадского, М.М. Ковалевского, С.А. Муромцева, П.Н. Милюкова, Л.И. Петражицкого, П.И. Новгородцева и других. Особое место в этом ряду занимает наследие Моисея Яковлевича Острогорского - исследователя-политолога и социолога, общественного и политического деятеля России начала XX века, депутата I Государственной Думы.

Сейчас Острогорский признан, но в основном на Западе, одним из основателей современной теории формальных организаций, заложившим новый подход к исследованию политических партий. Данный подход определяется наличием анализа внутренней природы партий, их организационных структур, внутрипартийной иерархии и способов функционирования политических партий в обществе, учетом социально-психологических закономерностей поведения политических лидеров и организованных партийных масс. Применив сравнительно-исторический метод к анализу возникновения и развития буржуазных парламентских партий Англии и США, российский учёный вскрыл многие черты партийных структур, представлявших опасность для функционирования демократических институтов власти. Однако труды и идеи Острогорского совершенно недостаточно исследованы на его родине -- в России.

Работы Острогорского и, прежде всего, его основное сочинение «Демократия и политические партии» раскрыли механизм власти и управления в современном ему обществе, показав противоречие принципов демократии и реального функционирования политических партий. Концепция Острогорского заложила основы современной политической социологии и оказала существенное влияние на мировую политическую мысль XX в.

Идеи учёного особенно актуальны сейчас, когда партии стали одним из центральных институтов политической системы большинства стран. В целом, к началу XXI в. в более чем 100 государствах мира действовало свыше 550 партий. Стран, где партии как субъекты политики отсутствуют, единицы (Ливия, Иран). Значимость партий для политической жизни раскрывается в функциях, которые они выполняют в отношении общества и государства. В их числе: активизация и интеграция крупных общественных слоев; формулирование и обоснование групповых интересов; формирование общественного мнения; политическое воспитание; разработка политической идеологии и политических доктрин; формирование политической элиты (во многих государствах правительства и представительные органы формируются из членов крупных политических партий); участие в борьбе за государственную власть; осуществление государственного управления с приходом к власти.

Можно выделить три основные причины актуальности выбранной темы:

* во-первых, творчество Острогорского интересно с «конкретно проблемной» точки зрения как, безусловно, значимое, основополагающее явление теоретической мысли, оказавшее существенное влияние на развитие социально-политических идей в XX веке;

* во-вторых, его работы, несомненно, актуальны с «историко теоретической» точки зрения, т.к. наследие Острогорского, являясь неотъемлемым элементом истории политической мысли, занимает, как представляется, не соответствующее своей значимости место - из-за своей малоизученности, в связи с чем в истории политических учений возникает заметный «пробел», требующий своего заполнения;

* в-третьих, труды Острогорского имеют значимость для разработки и применения современных концепций многопартийности и политической демократии.

Труды, исследующие наследие Острогорского, крайне малочисленны. В научной российской и западной литературе Острогорский чаще всего лишь упоминается как «пионер в партологии» (М. Дюверже, Р. Маккензи, В.М. Хвостов, В.И. Терехов, В.Д. Виноградов). Статей об Острогорском не найдешь в многочисленных словарях по гуманитарной и общественно-политической тематике, изданных в современной России. Даже в специализированном словаре «Современная западная социология» об Острогорском нет отдельной статьи. Учёный упоминается здесь всего два раза - в одном случае как «выдающийся российский социолог», а в другом -- как «французский исследователь».

Острогорский изначально был гораздо более известен на Западе, чем в России. Первая и главная причина этого - учёный большую часть сознательной жизни прожил в Европе и писал в основном на французском языке. Перевод основного его произведения «Демократия и политические партии» появился в России лишь после смерти Острогорского, в 1927 году. Вторая причина большей разработанности наследия Острогорского в западных странах - идеологические установки, действовавшие в СССР на протяжении более 70 лет, которые препятствовали развитию изучения немарксистской социологии.

Целью настоящей работы является системное изложение социально политических взглядов М.Я. Острогорского, реконструкция его концепции партийной демократии.

1. Жизненный путь и политическая деятельность

Моисей Яковлевич Острогорский (1854-10.02.1921 СПб., по другим данным в 1917 или 1919) родился в Бельском уезде Гродненской губернии в семье школьного учителя. Окончив гродненскую гимназию, он в 1871 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета, который закончил в 1875 г. с ученой степенью кандидата права. Затем в течение семи лет он служил в департаменте Министерства юстиции. где прошел путь от младшего помощника столоначальника до редактора законодательного отделения. В ноябре 1882 г. (по другим данным в 1881 г.) в связи с изменением политической ситуации в стране и своими научными интересами М.Я. Острогорский оставил службу. В 1883 г. выехал за границу, где в последующие двадцать лет он жил преимущественно во Франции и Англии, отчасти в США. В 1885 г. закончил с отличием Свободную школу политических наук, защитив на французском языке выпускную работу «Истоки всеобщего избирательного права». Его работу «Женщина с точки зрения публичного права» (издана в 1891 г. - на французском язык, 1898 г. - на польском) юридический факультет Парижского университета отметил премией им. Росси.

Острогорский М.Я. активно сотрудничает с западными учеными, совершая поездки в университеты разных стран, получив предложение занять кафедру в Кливлендском университете США, но отказался от него в связи с избранием депутатом I Государственной думы.

Возможность применить на практике результаты своих теоретических наработок, Острогорский М.Я., вернувшийся в Россию в 1905 г. получил в качестве депутата I Думы (апрель-июль 1906 г.). Это был пик его практической политической деятельности, Но в силу кратковременности существования I Думы и частного характера задач, которые она успела поставить перед собой в области законотворчества эта деятельность не получила законченного, системного выражения.

Острогорский М.Я. был избран депутатом от своей Гродненской губернии в марте 1906 г. Политическую и организационную поддержку ему оказал Союз для достижения полноправия еврейского народа в России, активистом которого он являлся. С осени 1905 г. он лично вел свою предвыборную кампанию на Гродненщине. О масштабах завоеванной им популярности свидетельствует тот факт, что в ходе переговоров о согласованном списке кандидатов представители белорусских крестьян просили лидеров еврейской общины обязательно включать в этот список М.Я. Острогорского.. «Крестьяне сознательно и свободно дали мне голоса свои, - говорил он позднее, - не возбуждая никаких вопросов о различии веры и народности, нас разделяющих; напротив, они выражали... свое полнейшее сочувствие, указывали на солидарность наших интересов: «вы обездоленные и мы обездоленные, поэтому мы должны идти вместе».

Работа М.Я. Острогорского в Думе была весьма интенсивной. По статистике он оказался седьмым среди всех депутатов Думы и первым среди белорусских по числу выступлений на пленарных заседаниях. Активно работал и в комиссиях Думы. Острогорский М.Я. был избран докладчиком «комиссии 19-ти», разработавшей первые главы Наказа Думы, где ему, наряду с председателем Думы С.А. Муромцевым, принадлежала ведущая роль. Составлению Наказа он придавал большое значение, считая, что он должен обеспечить «правильную деятельность всего парламентского механизма и, можно сказать, всего конституционного режима, ныне созидаемого в нашей стране». О. являлся также членом «комиссии 15-ти» и «комиссии 33-х», готовивших проекты законов о неприкосновенности личности и гражданском равенстве, был автором правил проверки правильности выборов депутатов Думы и председателем одного из отделов, осуществлявших эту процедуру.

Реализуя свои теоретические воззрения он стремился уменьшить влияние партийных фракций на принятие думских решений. Он заявлял о своей решимости бороться за утверждение такого регламента работы Думы, который защитил бы права даже самых малочисленных депутатских групп и отдельных депутатов, устранил бы возможность «малейшего насилия со стороны большинства». На достижение этой цели была направлена идея М.Я. Острогорского о распределении депутатов по отделам по жребию, подобно парламентской практике ряда европейских стран (Франции).

Важнейшим компонентом новой, демократической политической культуры М.Я. Острогорский считал самостоятельное, свободное от партийного влияния участие возможно большего числа граждан в управлении государственными делами. Это объясняет его борьбу за департизацию думских отделов и комиссий, за привлечение к их работе всех депутатов. «...Мы призваны создать не только политические учреждения, но и политические нравы, - говорил он в Думе, - ...Мы не можем допустить того, чтобы в парламенте были с одной стороны несколько теноров, а с другой стороны множество статистов».

По своим концептуальным подходам к методам преобразования общества М.Я. Острогорский был близок к кадетам, но не был ни членом партии, ни ее думской фракции. Он поддержал разработанные кадетами ответный адрес на тронную речь, основные положения законов о гражданском равенстве, проект аграрной реформы. В то же время считал необходимым избегать по возможности излишне радикальных действий и заявлений, ведущих, к ненужному обострению политической обстановки в стране.

Острогорский М.Я. также был членом группы депутатов Думы на межпарламентской конференции по проблемам мирного урегулирования международных споров в Лондоне в июле 1906 г., где вместе с Ковалевским был автором заявления российской делегации. Включение Думы в систему международных парламентских связей могло, по его мысли, обеспечить российскому парламенту знакомство с богатым опытом законодательных органов наиболее развитых стран, обеспечить ему международную поддержку в его противостоянии с царизмом и способствовать созданию наднациональных структур, призванных обеспечить нормальную жизнедеятельность мирового сообщества.

Высокая интенсивность работы М.Я. Острогорского в Думе показывает его увлеченность возможностью преобразовать свои теоретические выводы в нормы права, а затем увидеть их воздействие на политическую жизнь России. Вместе с тем ему пришлось столкнуться с ощутимым психологическим давлением окружающей политической среды. Подобно большинству либералов, он был противником резких политических выступлений, чем вызывал недовольство левых, одновременно подвергаясь нападкам черносотенной прессы.

Основными практическими результатами деятельности М.Я. Острогорского в Думе следует признать его вклад в разработку первых трех глав парламентского Наказа взятых за основу при окончательной доработке этого документа. Проявившаяся низкая эффективность усилий по созданию сколько-нибудь серьезных организационно-правовых механизмов ограничения влияния партий, не была для него доказательством несостоятельности его теоретических построений о целесообразности «беспартийных начал» политической активности. В научном плане опыт первой русской революции и I Думы стимулировал его внимание к проблематике политической модернизации. Он убедился в исторической оправданности только революции, которая совершалась бы «не революционным путем... не катастрофически», а проходила через «ряд этапов», когда «каждое движение вперед делалось с оглядкой назад».

Острогорский М.Я. выставил свою кандидатуру на выборах в Думу второго созыва по внепартийному списку, но ввиду активизации консервативных политических сил, и возраставшей политической дифференциации еврейской общины, а также использования властью административного ресурса, депутатом не стал.

1.1 Научная деятельность

После неудачи на выборах Острогорский М.Я. отошел от активной политической деятельности и уехал в США. Итогом поездки стала еще одна книга (Демократия и партийная система в США. 1910). К политической деятельности он больше не возвращался. Подготовил ряд учебных книг по истории, выдержавших ряд изданий. С 1876 г. ежегодно издавал «Юридический Календарь». Главный его труд: «La democratie et l"organisation des partis politiques» (Париж, 1903; английское издание, Лондон, 1903; переработка 2-го тома под заглавием «Democracy and the party system in the United States», Нью-Йорк, 1910; новое переработанное издание всего труда под заглавием «La democratie et les partis politiques», Париж, 1912). После выхода книги на Западе теория О. и ее новизна были отмечены научным сообществом. Книга «Демократия и политические партии» была переведена на русский язык и издана в 1927 и, 1930 гг., но тогда она воспринималась не как труд по политической социологии, а как разновидность критики буржуазной демократии.

Острогорский М.Я. заложил основы социологии политических партий. На материале анализа политических партий США и Великобритании показал и раскрыл механизм образования и деятельности партий. Его интересовал вопрос об общих характеристиках политических партий в условиях демократии и политического равенства. Партии, возникнув как временные организации, целью которых была мобилизация масс для проведения выборов, приобрели затем устойчивый характер, став постоянным и неотъемлемым компонентом политической системы.

В своем исследовании он показал процесс превращения традиционной партии в консолидированную организацию, не имеющую никакой другой цели кроме собственного роста. Уделял большое внимание анализу административной организации партии, прежде всего ее ядра (кокуса). Кокус, возникнув как специализированный орган, обеспечивающий связь парламентских партий с массами избирателей, со временем становится институтом, занимающийся координацией всей партийной работой и в парламенте, и в массах, осуществлением пропаганды партийной идеологии.

Партийные вожди партии, стоящей у власти, являются, по выражению ученого, «фонографами Кокуса» и, следовательно, не могут иметь независимой позиции, с другой стороны они избавлены от личной ответственности за осуществляемую политику. Если партия находится у власти, то дискуссия в парламенте представляет собой формальность, поскольку все заранее решено в кокусе.

Острогорский М.Я. считал, что политические партии, вместо выполнения своей ключевой функции посредника между гражданским обществом и государством стали орудием реализации во властных структурах групповых интересов партийных элит. Его особую тревогу вызывала порожденная партийной дисциплиной деградация личностных качеств рядовых членов партий, утрачивающих, по его мнению, способность и волю к самостоятельному осмыслению политической реальности, превращенных в «колесики и винтики» партийных «машин». Аналогичные тенденции ученый прослеживал и в массовом сознании электората, вынужденного автоматически голосовать за партийных кандидатов, выступавших с малопонятными и противоречивыми программами. Сильную критику встретили практические предложения М.Я. Острогорского по преодолению кризисных явлений в демократических политических институтах и особенно предложение об отказе от партийной системы и замене ее весьма спорной и сложной для реализации на практике системой разнообразных групп интересов - менее заорганизованных и идеологизированных, более гибких и сосредоточенных на решении конкретных проблем общественной жизни.

Возражая ему, один из лидеров кадетов П.И. Новгородцев писал: «Столь же преувеличенными представляются нам надежды на возможные результаты преобразования партий, от которого некоторые писатели ожидают полного оздоровления политической жизни. Почтенный автор обширной монографии о современной организации партий г. Острогорский, изобразивший столь ярко действие партийного механизма в Англии и Америке, предлагает целый план реорганизации партий. Основная мысль этого плана заключается в том, чтобы партии утратили свой постоянный и тесно сплоченный характер и приобрели значение временных соединений для достижения определенных целей, по выполнении которых данные организации считали бы оконченным и свое дело, и свое существование. Мы не говорим уже о трудности установить границы для деятельности партий согласно проекту Острогорского: было бы в высшей степени затруднительно обосновать юридически запрещение действия союзов, не противных закону и мирно занимающихся политикой. Но независимо от этого, власть партийных соединений не изменяется от того, будут ли эти соединения временные или постоянные. В тот решительный момент, когда партии будут осуществлять свои задачи во время выборов и народных голосований, они все же будут действовать как сплоченные группы, повинующиеся партийной дисциплине. Проявляя действие свое в минуты наиболее напряженного общественного внимания, они тем вернее будут обнаруживать свою объединяющую и организующую силу».

Перу М.Я. Острогорского также принадлежит проект реформы политической системы в целом - «Организация публичной власти», свидетельствующий о том, что наилучшей формой правление ему представлялась парламентская республика. Вместе с тем ученый изложил в своем проекте комплекс «сдержек и противовесов» властного потенциала нижней палаты, являющийся в парламентских формах правления несущей конструкцией государства. Так, предусматривалось избрание главы государства, обладающего правом назначения министров, совместно обеими палатами парламента; предоставление обеим палатам права выносить вотум недоверия министрам; право главы государства единолично назначать судей; двухступенчатые выборы большинства членов верхней палаты, остальные сенаторы избирались «социальными, экономическими и иными» группами интересов. Участие политических партий в формировании органов власти не допускалось.

Автор проекта выступает как сторонник демократического типа политической системы, озабоченный, однако, проблемой устранения ряда факторов, дестабилизирующих эту систему, и прежде всего политических партий, овладевших техникой манипулирования массовым сознанием и профанирующих парламентскую деятельность. Стержневой идеей проекта являлось стремление смягчить противоречие между огромными возможностями влияния на государственные дела, которые появились у широких народных масс с развитием демократии, и их реальной готовностью делать это квалифицированно. Острогорский М.Я. решительно протестовал против «механического процесса» форсированного насаждения политических институтов, не имевших под собой основы в виде соответствующей массовой политической культуры - культуры толерантного взаимодействия свободных, рационально мыслящих индивидов, ориентированных на бескорыстное служение общественному благу.

1.2 Концепция внутренней организации партий

Основное произведение -- “Демократия и политические партии” -- было напечатано в СССР в 20-х годах.

Острогорский использует компротивистский подход, чтобы показать пороки буржуазных партий. В партии борьба между фракциями иногда бывает более ожесточенной, чем борьба соперничающихся партий. Члены партии чаще всего объединяются общим стремлением использовать политику как можно более выгодно в своих целях.

В партии существует беспринципиальная погоня за властью: ”Едва отличаясь друг от друга по своим методам, партии преимущественно оспаривают друг у друга власть”.

Острогорский исследует внутреннюю организацию буржуазных парий и делает вывод, что поначалу в партию вступают все на равных правах, но в течение развития складывается круг людей, который связывает политическую верхушку и саму партию. Это он называет кокусом партии.

Кокус -- закрытое собрание партийных лидеров для предварительного обсуждения политических и организационных вопросов. Кокус уничтожает в партии свободное соревнование кандидатов, заменил их единственными кандидатами со штампом кокуса. Происходит процесс дифференциации и в самом кокусе. Депутаты становятся полностью оторванными от основной массы избирателей и от власти партийных политиканов.

Личные свойства кандидата не являются важными. От депутата требуется капитал, присоединение без оговорок к политике партии, подчинение партийным боссам. Идет процесс олигархизации и бюрократизации партии.

Вся деятельность партии кончается кампанией не столь убеждения, сколь гипноза избирателей. Партии соперничают в способах застигнуть врасплох избирателя. Политические партии зависят в финансовом положении от имущих слоев населения, которые определяют политику партии.

Острогорский предлагает заменить систему политических партий системой непостоянных временных партий. Он объясняет это необходимостью обеспечить индивидуальную свободу.

Также он ставит проблему политического участия. Относительно роли масс в политической жизни он замечает: “Функция масс заключается в том, чтобы заслуживать управителей”.

2. Рассуждения по книге «Демократия и политические партии»

Зарисовки партийной жизни, сделанные автором, местами выглядят пророчествами, хотя и сделаны с натуры в Великобритании и Соединенных Штатах конца XIX -- начала XX столетия. Так, "сила партийной организации, -- говорит он, -- значительно меньше зависит от числа ее членов, чем от числа работников" №. Это нам хорошо известно; как и то, что всякая хорошо функционирующая организация старается умножить случаи и поводы собраний; их численность доказательство жизненности организации. Одним из излюбленных представлений является голосование резолюций по злободневным политическим вопросам. Членам партийной организации оно доставляет доказательство их проницательности и энергии и наполняет их сладостным сознанием исполненного великого долга". Любая партия полагает, замечает Острогорский, что "политический прогресс осуществим только путем постоянной агитации, и, что вести агитацию значит воспитывать страну... Во всяком случае, митинги должны поддерживать шум вокруг партии, чтобы показать, что она жива и сильна", а партийные ораторы постоянно доказывать, что их партия неизменно права". Партийная жизнь, -- пишет он, -- "представляет собой лишь длительную школу рабского подчинения. Все уроки, получаемые в ней гражданином, являются лишь уроками трусости; она прежде всего учит гражданина, что для него нет спасения вне постоянной партии, и подготовляет его ко всякого рода отречениям и смирению".

У демократии, таким образом, есть ограничения, местные особенности и пороки. "Главные пороки, присущие демократическому управлению, -- говорит Острогорский, -- всеобщая посредственность, влияние демагогов, отсутствие сознания общественного блага, слабое действие законов либо происходят от трусости граждан, либо являются ее разновидностями.

Действительность избирательного принципа в управлении, в противоположность общепринятому убеждению, является ограниченной... Слишком развитая избирательная система является часто лишь формальным атрибутом демократии, она приводит к тому, что народ вместо усиления своей власти распыляет ее; непосредственная ответственность перед народом, которую он стремится установить по всей линии, рассеивается, и, в то время как она должна царить всюду, ее нет нигде. Чтобы непосредственная ответственность по отношению к народу была реальной, необходимо, чтобы она была сконцентрирована, чтобы она распространялась только на определенные, твердо установленные функции государственной власти, на законодательные функции и, во вторую очередь, на местное самоуправление. Всякое распространение избирательного режима за эти границы, на административные посты или судебные должности, может быть допущено лишь как меньшее из двух зло, например, в странах, которые еще находятся на низшей или промежуточной стадии политического прогресса, как, например, Россия или даже Германия. ...Прогресс политического общества не столько зависит от развития избирательного права, сколько от того, в какой мере оно может себе позволить его ограничить и без опасения доверить администрацию и правосудие постоянным чиновникам. В развитом политическом обществе избирательный способ, примененный к администрации и правосудию, перестает служить ему так, как он служил ему в годы роста и борьбы, ...он заставляет его растрачивать свои силы в избирательных маневрах, которые уже стали излишними и не имеют больше другой цели, как только растрачивать и утомлять его внимание и в конечно счете отвлекать общественное мнение от его настоящей задачи, заключающейся в том, чтобы наблюдать и контролировать органы управления".

Отсюда делается парадоксальный и тем более похожий на правду вывод: "Политическая функция масс в демократии не заключается в том, чтобы ею управлять; они, вероятно, никогда не будут на это способны.

Фактически управлять будет всегда небольшое меньшинство, при демократии так же, как и при самодержавии. Естественным свойством всякой власти является концентрация... Но нужно, чтобы правящее меньшинство всегда находилось под угрозой. Функция масс в демократии заключается не в том, чтобы управлять, а в том, чтобы запугать управителей. ...Эти управители будут вести себя иначе, если им придется иметь дело с более образованными избирателями; они их будут больше запугивать. Вот почему вдвойне важно в демократии поднимать интеллектуальный и моральный уровень масс: вместе с ним автоматически поднимается моральный уровень тех, которые призваны стоять выше масс". Однако пропаганда всех сортов и оттенков для такого подъема интеллектуального уровня малопригодна. О красноречии партийных ораторов Острогорский замечает, что оно "совершенно не развивает мыслительных способностей в аудитории, но более или менее способствует политическому воспитанию масс", о газетах: "газеты... формируют общественное мнение только способом изложения фактов, сообщая некоторые и упуская или извращая другие", и заканчивает разговор о пропаганде печальным выводом: избирательные массы "избегают всего, что требует некоторого напряжения ума", хотя "их интерес к политике, с известной точки зрения, даже развился. Дешевая пресса и политическая агитация, ведущаяся партиями, пустили в общий оборот много фактов и идей. В результате этого массы стали проявлять более живой интерес... в отношении политических и социальных вопросов.., но он поверхностный, беглый. В громадном большинстве они ассимилируют факты и аргументы совершенно автоматически. ...Читают больше, но думают меньше, чем прежде. Газета, изобилующая мелкими новостями, не только не сосредоточивает внимания читателя, она заставляет его мысль порхать от заголовка к заголовку, и в результате скорее утомляет мозг, чем питает его".

острогорский демократия политический партия

Заключение

Основной труд Острогорского «Демократия и политические партии» - это было первое сравнительное исследования политических партий, благодаря чему Острогорский считается одним из пионеров сравнительного подхода в социологии политических отношений и науке о политике. Он был также первым, кто подверг научному анализу деятельность партии как крупной организации. Выводы, сделанные из этого анализа, были пессимистическими.

Поскольку Острогорский отождествлял демократию с непосредственным участием партийных масс в управлении и поскольку он пришел к выводу, что в каждой массовой партии власть находиться в руках партийного аппарата, то, по его мнению, партии независимо от проповедуемой идеологии неизбежно приобретают недемократический характер. Чтобы избежать этого, Острогорский предлагал явно утопический метод - замену постоянно действующих партий свободными объединениями для достижения какой- либо одной, определенной цели.

На практике это предложение не нашло отклика, но теоретически был осуществлен реалистический анализ функционирования крупных политических партий как бюрократических организаций. Постановка этой проблемы была заслугой Острогорского, хотя вместе с тем он игнорировал вопрос о том, в какой степени различие классовых интересов и идеологии отдельных партий могут влиять на усиление или ослабление анализируемой им тенденции к бюрократизации.

Его книга породила очень много разнообразных мнений, суждений. И не все они были положительными.

«Мне возражали, что зло партийного режима не является единственным; существуют-де еще другие болезни, свойственные демократии. Да, конечно. Но разве это возражение? Если кто-либо страдает туберкулезом или подагрой, разве это основание для того, чтобы не обращать серьезного внимания на болезнь глаз, которая угрожает слепотой? Я иду даже дальше: не только режим партии не является единственным злом демократии, но некоторые из его печальных последствий встречаются также и там, где система жестких партий не превалирует. Так, например, проституирование общего интереса в пользу частных интересов, фаворитизм, регулярное использование администрации для обслуживания избирательных интересов депутатов, на что так жалуются во Франции, развились в гораздо более мягких формах партийного режима, чем кокус. Но разве из-за этого проблема партийного режима при демократии уничтожается или теряет в своем значении?

Другие критики действительно думают, что эта проблема лишена значения и что не режим партии и кокус угрожают демократии, но что ее врагом является капитализм -- то, чего будто бы я не замечаю. Эта критика, мне кажется, происходит от исключительно упрощенной, однако очень широко распространенной в настоящее время концепции, находящей причину всех зол в капитализме, подобно тому, как раньше при всяком удобном случае говорили: “В этом виноват Вольтер”. Я порицаю больше, чем кто-либо, хищничество капитализма, у меня столько презрения к плутократии, как ни у кого другого, но я не дал себя загипнотизировать словом “капитализм” и я не думаю, что достаточно ненавидеть его или даже стрелять в него. Я смотрю вокруг него, чтобы видеть, где он черпает свою силу, на что он опирается, и я вынужден констатировать, что ему благоприятствует между прочим и нынешний политический порядок, что для того, чтобы достичь своих целей, он пользуется современными политическими методами, и я говорю тем, кто горит таким сильным негодованием против капитализма: смотрите не забудьте о том, что экономическая жизнь течет по политическому руслу и что, если последнее осквернено, то оно заражает собой все, что через него проходит.

Осуждение партийного режима, которое является центральным пунктом моей книги, слишком шокировало общепринятое мнение, чтобы не вызвать критики и протестов. Одни, рассматривая партийную систему почти как явление естественного порядка, или как явление, зависящее как бы от провидения, или как политическую комбинацию, которая именно и создает собой превосходство и величие парламентаризма, довольствовались тем, что констатировали слепоту или несознательность автора. Другие, не отрицая зла партийной системы, покорно принимали ее как неизбежное зло, против которого они не знают никаких средств. Указанное мною разрешение вопроса кажется им сомнительным или трудным, если не невозможным для осуществления».

Но, не смотря на критику Острогорского, этот человек повлиял на многих людей, которые смогли благодаря Моисею Яковлевичу сформировать свои точки зрения или продолжить теорию Острогорского. Примером может служить Роберт Михельс, который знал Острогорского и постоянно ссылался на него в своих суждениях. Отождествляя демократию с непосредственным участием масс в управлении, как делал это Острогорский, Михельс приходил к пессимистичсеким выводам относительно демократии вообще №.

Классический труд Острогорского впервые раскрыл механизм власти и управления в современном обществе, показав противоречие принципов демократии и реального функционирования политических партий. Быстрый переход от традиционного общества к демократии, превративший массы в реальный фактор политического процесса, создал возможность нового авторитаризма -- демократического цезаризма, использующего демократические формы для утверждения антиправового режима, обоснования власти меньшинства партийной олигархии над большинством. Острогорский первым установил связь таких параметров современного развития как переход к массовому обществу и возможность манипуляции волей избирателей, взаимоотношение масс и политических партий, бюрократизация и формализация самих этих партий в условиях жесткой конкуренции в ходе борьбы за власть. Все эти тенденции выражаются в возникновении особой политической машины, позволяющей лидерам сосредоточить власть над партийными структурами».

Как политический мыслитель, получил признание на Западе раньше, чем в России, оказал существенное влияние на мировую политическую мысль XX века. Наряду с Максом Вебером и Робертом Михельсом, считается одним из основателей политической социологии, в первую очередь, такой ее области, как учения о политических партиях.

Используемая литература

1. Буржуазная социология на исходе XX века Отв. ред. В.Н. Иванов. М., 1986.

2. Дегтярев А.А. Основы политической теории: Учеб. пособие Ин-т «Открытое о-во». - М.: Высш. шк., 2001. - 239 с.

3. Евдокимов В. Б. Партии в политической системе буржуазного общества УГУ. - Свердловск, 2000.

4. История политических и правовых учений Отв. ред. В.С. Нерсесянц. М., 1989.

5. Михельс Р. Социология политической партии в условиях демократии Диалог.- 1990; 1991.- № 2.

6. Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. Т. 2. М., 1930. С. 250.

7. Партии в механизме политической власти Политология: Курс лекций Колл. авт. под ред. А. В.Миронова. - М.: Соц.-полит. журн., 2003. - С. 90 106.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Понятие "политическая партия", ее признаки, функции, цели и основные типы. Политические партии и политические движения, их характеристика. Особенности партийной системы современной России. Сравнительный анализ партийных систем России, США и Германии.

реферат , добавлен 11.10.2013


Формы политической деятельности людей. Политические институты, понятие, предназначение. Типология политических партий, партийные системы, их классификация и основные функции. Отличительные признаки политической партии. Основные типы партийных систем.

реферат , добавлен 27.04.2013


Политические системы общества в целом и конкретно в современном российском обществе. Власть, её функции и проблемы. Государство и гражданское общество. Демократия как форма общественной власти. Политические партии и общественно – политические движения.

дипломная работа , добавлен 01.12.2008


Политические партии как важный элемент политической системы общества. Описание признаков и отличительных черт партии. Разновидности партийных систем. Особенности ряда государств, имеющих многопартийную и однопартийную систему, специфика их формирования.

реферат , добавлен 07.03.2011


Политические партии как продукт представительской демократии. Функции и признаки партий, их участие в борьбе за высшую власть в государстве, политическая программа, партийный устав и руководящие органы. Классификация политических партий и их стратегия.

реферат , добавлен 17.10.2010


Становление современных политических партий: типология, признаки и функции. Формирование гражданской мысли в соответствии с партийной идеологией. Роль групп давления в обществе. Политические партии Украины. Партийная система как элемент демократии.

реферат , добавлен 07.02.2010


Партия как добровольное объединение людей определенной идейно-политической ориентации. Основные политические партии и движения, сущность основных типов партийных систем, их типология и функции. Тенденции развития политических партий и движений в России.

презентация , добавлен 11.04.2013


Политические партии выполняют роль важного элемента политической системы: являются механизмом, соединяющим народ с правительством, гражданское общество с обществом политическим, с государством. Структура, типы партийных систем, их сущность, типология.

контрольная работа , добавлен 17.02.2008


Партии как социальный феномен. Причины возникновения и признаки политической партии, их типология, цели и функции. Сущность и разновидности партийных систем. Зарождение и развитие многопартийной системы в Украине. Плюсы и минусы многопартийности.

реферат , добавлен 28.03.2010


Политические партии - важнейший элемент политической системы общества, главные субъекты политических отношений. Их классификация. Раскрытие общественной сущности политических партий и партийных систем, описание их типологии и определение их функций.

М.Я. Острогорский, ученый и общественный деятель, полагал, что демократическое устройство государства способствует прогрессивному развитию общества, производства и социального равенства, но всё же такое общество гарантирует людям лишь материальную свободу. Потому как моральная свобода - возможность человека поступать согласно своим убеждениям и ценностям - не достигнута даже в самых развитых демократических странах. Из - за чего это происходит? В своем основном труде «Демократия и организация политических партий» автор отвечал на этот вопрос так: существующая на данный момент партийная организация убивает в человеке всякую волю и самостоятельность. Представительная и исполнительная власти не могут выразить и воплотить в политике все интересы граждан.

Ранее считалось, что политические партии - это инструмент контроля гражданского общества политической власти. М.Я.Острогорский в своей работе поменял вектор, по его мнению, политические партии - это инструмент контроля гражданской и политической элиты. Ученый очень явно в своей работе отмечал, что в массовой партии власть находится в руках партийного аппарата. Временные партии, которые создаются с целью мобилизации общества для проведения выборов, позже не имеют другой цели кроме собственного роста. Если партия правящая, то внутри неё создается кокус - теневые совещания партийных лидеров. Далее кокус превращается в самостоятельный институт, который координирует всю партийную деятельность, как в парламенте, так и в массах.

Ученый говорил, что если партия правящая, то парламентская дискуссия - формальность, так как все заранее решено в кокусе. М.Я. Острогорский писал, что партии стали средством реализации в структурах власти интересов партийных элит, вместо того, чтобы выполнять свою главную функцию - посредничество между государством и гражданским обществом. Особую тревогу у Острогорского вызвала деградация качеств личности рядовых членов партии, теряющих волю и способность к самостоятельному пониманию и осмыслению политической реальности. Данную деградацию автор считает вызванной партийной дисциплиной.

Если рассмотреть теорию политических партий ученого в современной трактовке, то автор имеет в виду, что политический плюрализм, который должен существовать в демократических странах, на самом деле не существует. Программу партии утверждают члены «кокуса», а потом доводят до сведения граждан.

Работа Острогорского актуальна и на сегодняшний день, так как партии - один из главных институтов политической системы во многих странах. Политический плюрализм - это принцип общественно-политического развития, который говорит нам о наличии разных политических идей. Он нужен для того, чтобы социальные группы имели возможность выражать свои идеи. Также политический плюрализм подразумевает существование множества партий, которые соперничают друг с другом, представляя интересы отдельных общественных групп. Но как проявляется политический плюрализм в России сегодня?

Обратимся к истории. В России на протяжении 70 лет существовала всего одна партия КПСС, которая держала в руках все рычаги власти и не допускала другие партии. Т.е. сложилась однопартийная система. Диктатура партии была закреплена в Конституции РФ. Такая система с одной стороны связана со стремлением удержать власть в стране, с другой - осуществлять контроль над всеми сферами жизни государства и общества.

Современная система партий начала формироваться после «перестройки». Многие партии (например, ЛДПР, КПРФ) имели вес в политической гонке, но их опередила «Единая Россия», которая создавалась с целью поддержки В.В.Путина на всероссийских президентских выборах. Однако сейчас эта партия стала массовой и получила большинство голосов в Совете Федерации и Правительстве, а также ее поддерживает президент Российской Федерации. Что дает это преимущество? Во-первых, Единая Россия позволила Правительству целенаправленно проводить политику, так как депутатов от других партий гораздо меньше. Во-вторых, прослеживается контроль правящей партии над всем государством, что недопустимо в демократической стране, коей считает себя Россия. Многие западные аналитики говорят, что Российская федерация - это скрытая автократия, так как смена правящей партии уже невозможна.

Наша страна имеет большое количество партий с разными идеологическими направленностями и взглядами. Это должно говорить о конкурентной борьбе среди партий, но на самом деле ситуация весьма плачевна, потому что все они не имеют явной политической роли. КПРФ поддерживает большинство населения, но это общество еще времен СССР, которое не способно предложить новые идеи по развитию России. Эта партия стремится вернуть Россию к временам СССР, что не совсем соответствует современным реалиям. Лозунги ЛДПР говорят о том, что это оппозиционная партия, которая на деле во многом соглашается с Единой Россией. Справедливая Россия - довольно молодая партия, у которой еще нет достаточной поддержки населения, чтобы иметь серьезный политический вес.

Проанализировав самые популярные партии в России, можно прийти к выводу, что реальный политический вес имеет только правящая партия - Единая Россия. Это предугадал Острогорский и изложил все свои мысли в своей книге, говоря что «система партий с момента появления демократии не имела уже рационального оправдания в фактах. Новые проблемы не могли разделять умы целых поколений и создавать на стороне каждой из борющихся партий такие же постоянные связи, как раньше. В тоже время проблемы сделались бесконечно более многочисленными и разнородными. Эмансипация индивидуума и дифференциация социальных условий более сложной цивилизации вызвали всюду, в идеях, интересах и стремлениях, разнообразие в единстве и своего рода беспрерывное движение по сравнению с застоем былых времен. Приемы, которыми была введена система постоянных партий, настолько же искусственная, как и иррациональная и устарелая в своем принципе, неизбежно должны были носить такой же характер».

М.Я. Острогорский справедливо полагал, что слишком развитая избирательная система является лишь чисто формальным атрибутом демократии. Она приводит к тому, что народ вместо усиления своей власти "распыляет" ее: непосредственная ответственность перед народом, которую он стремится установить по всей линии, рассеивается, и в то время как она должна царить всюду, ее в действительности нет нигде. Это утверждение очень актуально сегодня, так как Российские партии, которые представлены в Правительстве, уже давно не представляют интересы народа. В 21 веке наметилась следующая тенденция: крупные бизнесмены, которые хотят сделать своё ведение бизнеса законным, финансируют партии, чтобы те, в свою очередь, представляли их интересы в Правительстве. Как тут говорить о народовластии?

Чтобы избежать создания кокуса и превращения массовых партий в орудие контроля над государством и обществом, ученый предлагал отнять у правящих партий постоянный характер. Партии должны создаваться временные, чтобы при достижении поставленной цели, они переставали существовать.

Очень затруднительно установить границы деятельности таких организаций, а также в наивысшей степени сложно юридически обосновать запрещение действий мирно занимающихся политикой союзов. В независимости от этого, власть соединений не изменяется от их характера: временного или постоянного. В момент осуществления партиями своих задач во время выборов, они будут функционировать как сплоченные, подвластные партийной дисциплине группы. Показывая свое действие во время наиболее сильного внимания со стороны народных масс, они только правильнее будут выявлять свою организующую и объединяющую силу.

Также М.Я. Острогорский считал, что необходимо "сконцентрировать" народную власть, распространив ее: на определенные, "твердо установленные" государственные функции; на законодательные функции государства; на местное самоуправление.

Таким образом, теория о политических партиях Острогорского очень актуальна сегодня в России. Потому что демократия в современных развитых странах предполагает наличие в государстве политического плюрализма или множества партий, которые отстаивают интересы определенного слоя населения или группы в Правительстве. Но что мы видим? В Государственной Думе Российской Федерации сидят члены от партий Единая Россия, ЛДПР, КПРФ, Справедливая Россия, хотя в стране 77 действующих политических партий. Финансирование получают лишь 8% от этого числа, а именно Единая Россия, ЛДПР, КПРФ, Справедливая Россия, Яблоко, Патриоты России. Причём две последних формируют свой бюджет из переводов коммерческих организаций и частных лиц.

Всё это говорит о том, что политические партии перестали выполнять свою основную функцию, а именно представление интересов народа в Правительстве. В стране появилась правящая партия, как во времена СССР, которая контролирует государство, общество и вместе с тем другие партии. Вроде бы 77 партий, но как говорить о политическом плюрализме и вообще о демократии в России?

Современным ученым сегодня стоит обратиться к работе Острогорского и пересмотреть избирательную систему в целом. России стоит отказаться от массовых и постоянно действующих партий в пользу временных политических организаций, которые будут создавать только для достижения поставленной цели, без права на постоянство и разрастание. Создание такой системы поможет успешному становлению демократии в Российской Федерации.

Понравилось? Нажмите на кнопочку ниже. Вам не сложно , а нам приятно ).

Чтобы скачать бесплатно Эссе на максимальной скорости, зарегистрируйтесь или авторизуйтесь на сайте.

Важно! Все представленные Эссе для бесплатного скачивания предназначены для составления плана или основы собственных научных трудов.

Друзья! У вас есть уникальная возможность помочь таким же студентам как и вы! Если наш сайт помог вам найти нужную работу, то вы, безусловно, понимаете как добавленная вами работа может облегчить труд другим.

Если Эссе, по Вашему мнению, плохого качества, или эту работу Вы уже встречали, сообщите об этом нам.

история
политической
мысли

М.Я.Острогорский

Демократия
и
шие партии

Москва
РОССПЭН

ББК 66.6
0-78
Издание
осуществлено при финансовой поддержке

(Pocmàcfano tptaunmajmoto намного фонда

(РМФ)
проект Jsfe 96-03-16036
Ответственный редактор,
автор вступительной статьи и комментариев
А. Н. Медушевский

M. Я. Острогорский
Демократия и политические партии. — М.: «Российская
политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1997. — 640 с.
Классический труд Острогорского впервые раскрыл механизм власти и
управления в современном обществе, показав противоречие принципов демо-
кратии и реального функционирования политических партий. Быстрый пере-
ход от традиционного общества к демократии, превративший массы в реаль-
ный фактор политического процесса, создал возможность нового авторитариз-
ма — демократического цезаризма, использующего демократические формы
для утверждения антиправового режима, обоснования власти меньшинства
партийной олигархии над большинством. Острогорский первым установил
связь таких параметров современного развития как переход к массовому об-
ществу и возможность манипуляции волей избирателей, взаимоотношение
масс и политических партий, бюрократизация и формализация самих этих
партий в условиях жесткой конкуренции в ходе борьбы за власть. Все эти
тенденции эволюции партий выражаются в возникновении Кокуса — особой
политической машины, позволяющей лидерам сосредоточить власть над пар-
тийными структурами. Пророчески указывая на чрезвычайную опасность этих
негативных тенденций современной демократии, Острогорский в то же время
наметил пути их преодоления.
Книга Острогорского принадлежит к классике политической науки, она
заложила основы современной политической социологии и оказала существен-
ное влияние на мировую политическую мысль XX в.
ББК 66.6

ISBN 5-86004-077-6

«Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 1997
А.Н.Медушевский. Вступительная статья,
комментарии, 1997

Α.Н. Медушевский. Проблемы современной демократии
От автора

КНИГА ПЕРВАЯ
Глава I. Полное единство
Глава II. Разложение старого общества
Глава ///. Попытки контрреволюции
Глава IV. Окончательное торжество нового порядка

45
50
60
64

КНИГА ВТОРАЯ
Глава /. Происхождение политических ассоциаций
Глава //. Начало партийных организаций
Глава III. Возникновение Кокуса
Глава IV Развитие Кокуса
Глава V. Кокус у власти
Глава VI. Кокус у власти (окончание)
Глава VII. Организация консерваторов
Глава VIII. Организация консерваторов (окончание)
Глава IX. Кризис 1886 года
Глава X. Упадок партий

78
81
91
99
107
113
122
132
137
144

КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава I. Механизм Кокуса
Глава II. Деятельность Кокуса
Глава III. Деятельность Кокуса (окончание)
Глава IV. Кандидаты и избирательная кампания
Глава V. Центральные организации. .
Глава VI. Вспомогательные организации
Глава VII. Рабочие и социалистические организации
Глава VW. Выводы
3

168
181
197
203
230
242
253
262

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Глава I. Первые партийные организации
в Соединенных штатах
Глава II. Возникновение системы конвентов
Глава III Эволюция системы конвентов
Глава IV. Эволюция системы конвентов {продолжение)
Глава V Эволюция системы конвентов [окончание)

297
305
319
328
340

КНИГА ПЯТАЯ
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава
Глава

I Местные организации
II Конвенты
III Национальный конвент
IV. Избирательная кампания
V. Избирательная кампания (окончание)
VI Политика и машина
VII. Политика и машина [окончание)
VIII Внеконституционное правительство
в законодательном собрании
Глава IX. Борьба за эмансипацию
Глава X. Борьба за эмансипацию (окончание)
Глава XI. Выводы. . . . :

361
368
377
393
413
428
442
460
466
482
506

КНИГА ШЕСТАЯ
Заключение
Послесловие
Комментарии

540
618
629

А.Н.Медушевский
Проблемы современной демократии

Переход от авторитаризма к демократии стал доминирующей
тенденцией мирового развития на исходе XX в. В последнее де-
сятилетие мы имели уникальную возможность видеть быстрое
крушение наиболее амбициозных авторитарных режимов в исто-
рии человечества, поиск иных путей социально-политического
развития, которые были найдены в идеологии демократии, парла-
ментаризма и многопартийности. При этом выяснилось, что быс-
трый переход к демократии в мало подготовленных для этого об-
ществах не только не означает решения всех социальных про-
блем, но создает новые, подчас не менее трудные. Это, с одной
стороны — навязывание воли большинства меньшинству обще-
ства (что является угрозой правам индивида),г^с другой — воз-
можность качественно нового демократического цезаризма, ис-
пользующего демократические принципы и формы социальной
организации для утверждения антиправовой власти. Главной из
этих опасностей, на которую указывали еще древние мыслители,
начиная с Аристотеля, является постоянная тенденция новой ти-
рании, возникающей благодаря манипуляции волей и сознанием
избирателей, монополизации (с помощью новых коммуникаций,
особенно средств массовой информации) их волеизъявления по-
литическими партиями и партийными демагогами. Осознание этого
принципиального факта в новое время такими крупнейшими ев-
ропейскими мыслителями как Монтескье, Токвиль, Вебер созда-
ло совершенно новую перспективу развития общественных наук.
Переломным этапом в интерпретации феномена современной де-
мократии стало появление концепции М.Я.Острогорского, впер-
вые связавшего воедино такие вопросы как переход от традици-
онного общества к демократии, значение всеобщих выборов для
политической мобилизации населения, механизм взаимоотноше-
ния масс и политических партий, наконец, процесс бюрократиза-
ции самих этих партий, находящий выражение в создании особой
политической машины — кокуса1. Очевидно, что все эти пробле-
мы чрезвычайно актуальны "сегодня в условиях перехода к демок-
ратии. Главный вопрос, на который следует дать ответ, состоит в
следующем: возможна ли вообще демократия как реальный ор-
ганизационный принцип, или это миф, иллюзия, в очередной раз
сменившая длинную вереницу предшествующих утопий, служа-
щих простой легитимации новой властвующей элиты? Для ответа
на эти вопросы целесообразно сегодня обращение к творчеству
5

Острогорского, который стоял у истоков современной демокра-
тии и одним из первых показал ее сложность на рубеже двух ве-
ков.
Конец XIX—начало XX вв. представляют собой важный каче-
ственно новый этап в истории человечества. Его отличительными
чертами стали: резко возросшее участие масс населения в пол-
итической жизни; преобразование механизма политической жиз-
ни, которая не может существовать, не учитывая этот принципи-
альный теперь фактор политического процесса; небывалые тех-
нические средства, создающие качественно иную ситуацию во
взаимоотношениях масс и власти. Эти тенденции, набирающие
силу на протяжении всего XX века, ведут к ряду важных след-
ствий. Прежде всего возникает необходимость новых способов
легитимации власти, которая апеллирует теперь не к божествен-
ному освящению или наследственным привилегиям, а к волеизъ-
явлению масс. Во-вторых, появляются специфические организа-
ционные приемы завоевания и удержания политической власти,
следствием чего становится создание массовых партий, борю-
щихся за влияние на избирателей. В-третьих, возникают предпо-
сылки для чрезвычайно эффективного воздействия власти на об-
щественное сознание в политических целях.
Уже в конце XIX в. многие социальные мыслители констати-
ровали неэффективность существующих теорий для объяснения
новой политической реальности. С другой стороны, в их трудах
были сделаны попытки понять эту новую реальность или, во вся-
ком случае, обратить внимание на те тенденции развития, кото-
рые вызывали у них наибольшую тревогу. Часто поражает, как
верно были угаданы многие черты политической действительно-
сти, нашедшие свое достаточно полное выражение значительно
позднее. На исходе XX столетия очевидной оказывается их глу-
бокая правота в самой постановке проблемы отношения демок-
ратии и тирании как главного вопроса нашего времени. Каким об-
разом демократические преобразования, часто предпринимавши-
еся с самыми лучшими намерениями, оказывались источником
более авторитарного правления, нежели то, с которым они боро-
лись? Каким образом реализация идеалов гуманистической мыс-
ли прошлого имела своим результатом разрушение самих этих
идеалов? Ответ на эти вопросы состоит в анализе социального
механизма перехода демократических институтов и процедур уп-
равления в свою противоположность2. Для проведения таких ис-
следований, в свою очередь, важно переосмыслить идеи тех уче-
ных, которые ставили эти проблемы и пытались их решить.
В исследовании социальной реальности новейшего времени
особая роль принадлежит представителям русской социологии.
Движение России по пути модернизации ставило перед обще-
ственной мыслью проблему определения перспектив развития
мировой системы отношений, выбора перспективных путей уско-
ренного догоняющего развития, анализа специфики перехода от
6

Традиционных отношений к рациональным. Путь реформ и рево-
люций, соотношение центра и периферии, движение по пути пра-
вового государства и развитие прав личности — все эти пробле-
мы имели не чисто теоретическое, но и актуальное политическое
значение, вплоть до проблемы выбора личной позиции. Русская
социология, выступая как часть мировой науки, в то же время
была поставлена перед необходимостью осмысления той пробле-
мы, которая для западного конституционализма определилась на
более раннем этапе и по существу была уже решена самой жиз-
нью. Это был вопрос о том, как происходит переход старого по-
рядка абсолютистского режима к современным формам демокра-
тии.
«Как историку для более точного уяснения вопроса, так и по-
литику, чтобы полнее его охватить, — пишет М.Я.Острогорский, — нужно, прежде всего, отдать себе точный отчет во всех
данных проблемы в ее последовательном развитии». Какой же
видит проблему один из выдающихся социологов новейшего вре-
мени, русский ученый М.Я.Острогорский? В центре его внима-
ния, как он сам объясняет, не случайно оказывается ситуация со-
циального конфликта современной ему Британской империи. Это
проблема перехода от старого порядка к правовому государству,
от феодального общества к гражданскому. В этом отношении,
объясняет он, современная Англия представляет несомненные
преимущества. Еще два поколения назад она была аристократи-
ческой и феодальной: «Непрерываемая в своем течении, проис-
шедшем на коротком протяжении, демократическая эволюция в
Англии развертывается перед зрителем как последовательный
логический процесс с его предпосылками и вытекающими из не-
го следствиями». Сформулированная таким образом, мысль уче-
ного обращает нас к центральной идее политической философии
русского конституционализма. Именно для России конца XIX—
начала XX вв. был характерен поиск модели политических форм
в рамках права. Русские конституционалисты клали в основу сво-
их политических решений сравнительный анализ русского абсо-
лютизма с его естественными связями, политической системой и
исторически сложившейся ролью государства3.
Как удалось показать в настоящее время, политическая фило-
софия русского конституционализма выступает как философскополитическая парадигма, интерпретирующая отношения общества
и государства вообще и в России — особенно. Речь шла об обос-
новании возможности выхода из фундаментального социального
конфликта не путем революции, а радикальных социально-эконо-
мических и политических реформ, целенаправленно осуществля-
емых государством. В центре внимания теоретической мысли на-
ходилась модель перехода от авторитарного правления к совре-
менной плюралистической демократии при сохранении преемст-
венности власти и легитимности правления, установление специ-
фики теоретических оснований, стратегии и тактики конституци7

Онализма в условиях ускоренной политической модернизации. В
построении данной теоретической модели М.Я.Острогорский за-
нимает свое особое место. Оно может быть понято лишь в общем
контексте развития русской социологии предреволюционного пе-
риода.
Цельная философская и социологическая концепция русского
исторического процесса была дана юридической школой (Б.Н.Чи-
черин, К.Д.Кавелин, А.Д.Градовский). В юридической мысли это
нашло выражение в новой концепции социологической школы
права (В.И.Сергеевич, С.А.Муромцев, Н.М.Коркунов). Сравни-
тельный анализ западного конституционализма и русской полити-
ческой практики был основан М.М.Ковалевским, выдающимся
знатоком западноевропейского конституционализма. Сравнитель-
но-исторический метод для анализа общих закономерностей и
специфики русского и западноевропейского исторического про-
цесса в эпоху перехода от абсолютизма к обществу нового вре-
мени занимает видное место в трудах Н.И.Кареева, Н.П.ПавловаСильванского, В.О.Ключевского, П.Г.Виноградова. В это время
были заложены основы русской социологии4.
В этой перспективе развития магистральной линии русской и
европейской мысли следует рассматривать труды Острогорского.
Мыслители России, внесшие существенный вклад в современную
политическую теорию, выступали и как философы, и как специ-
алисты в области правовой науки, и как политики. Каждая из сто-
рон их деятельности обогащала другие, создавая особый синтез.
В деятельности Острогорского эти типологические черты находят
вполне конкретное биографическое выражение.
М.Я.Острогорский (1854—1919) окончил юридический фа-
культет Санкт-Петербургского университета. В течение ряда лет
он работал в Министерстве Юстиции. Он окончил Свободную
школу политических наук в Париже, где написал диссертацию на
тему «О происхождении всеобщего равенства» (Les origines du
suffrage universel, 1885). Основной предмет исследований этого
времени — распространение принципов равноправия на различ-
ные категории общества. В связи с этим обращает на себя вни-
мание интерес к проблеме женского равноправия (La femme au
point de vue du droit public, 1891). Однако магистральной темой
творчества Острогорского оказались проблемы западной демок-
ратии, к изучению которой он подошел с точки зрения механиз-
ма ее функционирования, прежде всего — политических партий,
которым посвящена уже одна из первых работ5. Именно это на-
правление исследований, связывающее воедино философию,
право, социологию и политику ведущих западных демократий,
позволило Острогорскому сделать принципиально новый шаг в
науках об обществе. На рубеже двух веков он заложил основы
политической социологии как самостоятельной научной дисцип-
лины, сформулировав выводы, получившие в науке характер па-
радигмы. Это стало возможным благодаря чрезвычайно широко8

Му охвату проблемы, изучавшейся в значительной степени путем
личных наблюдений. Острогорский изучал политические науки не
только в России, но и в ряде стран Запада, особенно во Франции,
получив европейское образование. В ходе своих многочисленных
поездок в Соединенные Штаты и Великобританию он изучал ме-
ханизм функционирования политических систем западной демок-
ратии и особенно — роль политических партий и их лидеров.
Фундаментальный труд Острогорского — «La démocratie et
l"organisation des parties politiques» («Демократия и политические
партии») был впервые издан в Париже в 1898 г. на французском
языке 6 . Уже с рукописи он параллельно переводился на англий-
ский язык для одновременного издания в Лондоне и Нью-Йорке.
Выход этой книги в свет вызвал большой интерес и полемику в
западной научной прессе. Ученый вскоре получил предложение
о занятии кафедры в Кливлендском университете США, однако,
это предложение не было им принято, поскольку именно в это
время он был избран депутатом Первой Государственной думы
(1906). Таким образом, теоретический интерес к западной де-
мократии сочетался с практической деятельностью по ее созда-
нию в России. В дальнейшем труд Острогорского прочно вошел
в классику политической науки, выдержал ряд изданий на основ-
ных европейских языках и по сей день пользуется заслуженной
популярностью.
Для характеристики общего мировоззрения ученого важно от-
метить его вклад в русскую науку права и историографию. При-
стальный интерес к русской истории в сравнительном освещении
не оставлял Острогорского на всем протяжении его творчества.
Он подготовил и издал особый труд для средних учебных заве-
дений — сравнительные хронологические таблицы всеобщей и
русской истории, которые выдержали не менее 18-ти изданий
(1878—1903) 7 . М.Я.Острогорский является автором системати-
ческого курса русской истории, выдержавшего также много из-
даний8. В этой перспективе сравнительного исследования выдер-
жаны его курсы хронологии всеобщей и русской истории эпохи
средневековья и нового времени9. Важно отметить вклад ученого
в исследование русского права. Он был одним из крупных зна-
токов русской юридической практики, издавшим систематиче-
ские справочники для правоведов и юристов-практиков10. Для
этих трудов Острогорского характерно рассмотрение России в
контексте мирового и, прежде всего, европейс

М.Я. ОСТРОГОРСКИЙ

Демократия и политические партии

Острогорский М. Демократия и политические партии: В 2 т. М., 1930. Т. 2. Соединенные Штаты Америки.

С. 276-290, 293, 295, 296, 298-299, 303, 308, 314, 324, 343-346, 350-351, 354-357,365-368.

К н и г а ш е с т а я ЗАКЛЮЧЕНИЕ

[...] Партия по своей природе является свободным объединением граждан, которое, как и всякое другое объединение, не поддается внеш­нему воздействию, поскольку оно противоречит общему закону. Государство, уважающее основные права граждан, игнорирует партии как таковые. Оно не имеет права спрашивать у членов какой-либо группи­ровки, каковы их политические идеи и каково их политическое про­шлое. Государство не имеет права ни штемпелевать политических убеждений, ни устанавливать условий, при которых этот штемпель может быть наложен. Ни в одной свободной стране не было попыток подобному вмешательству. Только в России недавно решили устано­вить «легальные политические партии». [...]

[...] Принципы или программа партии являлась верой, облеченной, подобно церковной вере, санкцией правомерности и иноверия. Присо­единение к партии должно было быть полным, нельзя расходиться с партией ни в одном из пунктов ее символа веры, так же как нельзя при­нимать по выбору отдельные догматы религии. [...] «Соответствие» (conformity ) с кредо партии являлось единственным правилом полити­ческого поведения; подобно религиозной вере, оно распространяло должную милость на всех настоящих и будущих ее членов. Ни одно дей­ствие партии, ни одно преступление, совершенное ею, не могло ни раз­рушить или подорвать ее действительной благости, ни предать ее про­тивоположной партии: она управлялась теологическим принципом на­следственного достоинства или недостоинства.

Основываясь на этих взглядах, столь противоположных современ­ным понятиям, система партий с момента появления демократии не имела уже рационального оправдания в фактах. [...] Новые проблемы не могли разделять умы целых поколений и создавать на стороне каж­дой из борющихся партий такие же постоянные связи, как раньше. В то же время проблемы сделались бесконечно более многочисленными и разнородными: эмансипация индивидуума и дифференциация соци­альных условий более сложной цивилизации вызвали всюду, в идеях, интересах и стремлениях, разнообразие в единстве и своего рода бес­прерывное движение по сравнению с застоем былых времен. [...]

Приемы, которыми была введена система постоянных партий, на­столько же искусственная, как и иррациональная и устарелая в своем принципе, неизбежно должны были носить такой же характер. Так как проблемы, занимавшие общественное мнение, были многочисленны и разнообразны, было необходимо приспособлять проблемы к опреде­ленным группировкам людей, вместо того, чтобы группировать людей в соответствии с проблемами. Для этой цели противоречивые вопросы были подняты на уровень системы, собраны в универсальные програм­мы и наложены друг на друга; их тасовали, как карты, вынимая то те, то другие, и, в случае надобности, выкидывали те из них, которые вы­зывали непреодолимые расхождения во взглядах. [...]

Проникновение в партийную систему современных форм народного голосования и свободной ассоциации далеко не ослабило недостатков метода, а лишь их усилило. Прежде всего они замаскировали реакци­онные тенденции этой системы. Партийная система, облеченная в формы народного голосования и ассоциации, появилась в ослепитель­ном блеске демократических принципов. Во-вторых, распространение выборов и ассоциаций на внелегальные политические отношения по­требовало от граждан новых усилий: кроме многочисленных выборов, предписанных законом, которых было совершенно достаточно, чтобы сбить с толку граждан, появились выборы для намечения уполномочен­ных партии; кроме наблюдения за действиями конституционных пред­ставителей народа избиратели должны были еще обсуждать действия большого числа партийных представителей. Граждане не могли спра­виться с этой задачей, и слишком натянутая пружина выборного управ­ления еще больше ослабла, вновь и еще более убедительно доказывая, что значение выборного принципа ограничено. [...]

[...] Ассоциация, положенная в основу системы партий, не имела также определенных границ, она являлась как бы «интегральной» ас­социацией, похожей на ту, при посредстве которой некоторые социаль­ные реформаторы пытались и теперь еще пытаются организовать эко­номическуюжизнь с целью уничтожения нищеты. Я не буду здесь спо­рить о том, возможна ли универсальная ассоциация, в которую человек войдет со всей своей экономической индивидуальностью для того, чтобы осуществить цели своего материального существования; но в по­литической жизни, основанной на свободе, аналогичная ассоциация не сможет функционировать с пользой. Ассоциация с целью политических действий, которые являются комбинацией усилий, преследующих ма­териальную цель, предполагает всегда наличие добровольного и созна­тельного сотрудничества ее членов. [...]

Демократизированная лишь с виду, партийная система свела поли­тические отношения к чисто внешнему единообразию. Этот формализм дал возможность усилиться слабостям, присущим демократическому управлению, и уменьшил его силу.

Первым признаком демократического управления является участие в нем большой массы граждан. Однако большая масса, естественно, пассивна. [...] Общественное сознание должно быть деятельным, т.е. воинствующим: гражданин должен быть всегда на страже, со взглядом, устремленным на общественное дело, и готовым отдать ему без всякой заинтересованности свое время и свои усилия. [...]

Можно было бы даже сказать, что из всех недеспотических режимов демократический режим менее всего способен к пробуждению народ­ного сознания в условиях современной цивилизации. Последняя, все более и более усложняя жизнь, сделала частные интересы, заботы и развлечения как материального, так и нематериального порядка более многочисленными и напряженными. Точно так же и гражданин, кото­рый является прежде всего человеком, естественно побуждается своим эгоистическим инстинктом приносить в жертву поглощающим его за­ботам о своем собственном существовании и другим личным потреб­ностям интересы государства, которые представляются ему более от­даленными и менее необходимыми, если только вообще эти заботы не являются для него совершенно безразличными. [...]

К экономическим и социальным условиям, отвлекающим внимание гражданина от общественных дел и усыпляющим его бдительность, в демократиях присоединяется еще крайняя доверчивость, внушенная обладанием неограниченной власти. Будучи членом самодержавного народа, каждый гражданин, сознательно или бессознательно, относит к самому себе несокрушимую силу народа, которая делает излишними все заботы об общественном благе. Он воображает, что сможет всегда своевременно вмешаться, чтобы внести порядок в дела, если это пона­добится. [...]

В то время как условное понятие партии усыпляло гражданское со­знание, которое должно заботиться о государстве, оно овладело силой социального запугивания, которое является высшей силой демократии. Эта сила, заключающаяся в том, чтобы принуждать всех к выполнению своих обязанностей силой закона, так же как и силой общественного мнения, является регулирующей силой всего управления. Проявлять власть - это не что иное, как только запугивать, применять моральное принуждение для того, чтобы заставить себе повиноваться. Деспот при­меняет ее так же хорошо, как и республиканский министр: его матери­ального могущества было бы недостаточно, так как оно свелось бы к его мускульной силе. Сила запугивания, управляющая политическим обще­ством, является полной только тогда, когда она господствует над всеми его членами, над управляющими также, как и над управляемыми. [...]

Демократический режим и режим, при котором наилучшим образом может укорениться власть социального запугивания, являются, таким образом, эквивалентными понятиями. То, что условились рассматри­вать в качестве демократических принципов, в действительности явля­ется лишь применением в организации общественного порядка прин­ципа социального запугивания. [...]

Если говорят, что народ не способен к самоуправлению и что, сле­довательно, поэтому всеобщее избирательное право и парламентаризм являются абсурдом, то я готов согласиться с первым пунктом, но нахо­жу, что вывод, который из него делается, совершенно ошибочен: поли­тическая функция масс в демократии не заключается в том, чтобы ею управлять; они вероятно никогда не будут на это способны. Если даже облечь их всеми правами народной инициативы, непосредственного за­конодательства и непосредственного управления, фактически управ­лять будет всегда небольшое меньшинство, при демократии также, как при самодержавии. Естественным свойством всякой власти является концентрация, это как бы закон тяготения социального порядка. Не нужно, чтобы правящее меньшинство всегда находилось под угрозой. Функция масс в демократии заключается не в том, чтобы управлять, а в том, чтобы запугивать управителей. Действительным вопросом в данном случае является вопрос о том, способны ли они запугивать и в какой мере они на это способны. Что массы в большинстве современ­ных демократий способны серьезно запугивать управителей, это вне всякого сомнения. И именно благодаря этому мог быть осуществлен се­рьезный прогресс в обществе; плохо ли, хорошо ли, но управители вы­нуждены считаться с народными нуждами и стремлениями. Большим затруднением теперешнего политического положения является то, что еще малообразованные и недостаточно сознательные массы недоста­точно запугивают политиков. Таким образом, широко распространен­ное массовое образование и способность масс к высказыванию своего мнения имеют в политической жизни в меньшей степени непосредст­венное значение, - исключая, разумеется, их значения для более со­знательного выбора своих уполномоченных, - ив большей степени необходимы для лучшего запугивания тех, кто управляет от имени на­рода и спекулирует на недостатке его проницательности. Эти управи­тели будут вести себя иначе, если им придется иметь дело с более образованными избирателями; они их будут больше запугивать. Вот по­чему вдвойне важно в демократии поднимать интеллектуальный и мо­ральный уровень масс: вместе с ним автоматически поднимается мо­ральный уровень тех, которые призваны стоять выше масс.

То, что было сказано в отношении всеобщего голосования, не менее правильно также и в отношении других принципов современного госу­дарственного строя. Все политические свободы: свобода печати, право собраний, право ассоциаций и гарантии индивидуальной свободы, на которые опирается всеобщее голосование и которые рассматриваются как гарантии свободы, являются лишь формами или орудиями власти социального запугивания, защитой членов государства против злоупот­ребления силой. [...]

Однако эта власть социального запугивания была подорвана со всех сторон политическим формализмом, введенным партийной системой, и этот формализм мешает ей укорениться со всей силой. [...]

И когда власть социального запугивания сводится только к репрес­сии, к народному гневу, которого надо бояться, власть социального за­пугивания оказывается ослабленной не только, так сказать, количест­венно, но также и качественно, и с ней вместе уменьшается также мо­гущество демократического режима. И действительно, различные по­литические режимы отличаются друг от друга по характеру того страха, который внушает эта власть. [...]

[...] Из всех граждан демократии наиболее боязливыми являются те, которые обладают политической властью. Они зависят от первого встречного; их судьба находится в руках человека с улицы. Они стара­ются ему нравиться, унижаясь до него; но так как они совсем не знают его чувств, то из боязни просчитаться, они их расценивают возможно ниже и приспосабливаются к этому. Всякий, кто облечен частицей го­сударственной власти или тот, кто к ней стремится, этим самым уже лишается человеческого достоинства. Человеческое достоинство пони­мается лишь как верноподданическая покорность, которая падает ниц перед самодержавной толпой. [...]

Условное понятие партии лишь поддерживает и развивает такое по­ложение. Ритуальный культ, которым это условное понятие окружает «большинство», «партию», придает квазиконкретную форму тому не­определенному могуществу множества, которое потрясает воображе­ние индивидуума и овладевает его волей. Оно устанавливает внешний критерий его политического поведения. Он может быть застигнут на месте преступления первым встречным; все взоры устремлены на него, чтобы следить за тем, идет ли он в указанном направлении; ну как же ему не идти по указанному пути? Партийная жизнь, следовательно, представляет собой лишь длительную школу рабского подчинения. Все уроки, получаемые в ней гражданином, являются лишь уроками трусос­ти; она прежде всего учит гражданина, что для него нет спасения вне постоянной партии и подготовляет его ко всякого рода отречениям и смирению. [...]

[...] Разница между управлением, считающимся свободным, и управлением, которое таковым не является, заключается в характере движу­щей силы общественного мнения: в несвободных государствах общест­венное мнение прежде всего определяется предрассудками и чувства­ми, застывшими в традициях, в то время как при демократическом ре­жиме - если он действительно таков - оно определяется прежде всего разумом, который утверждается в дискуссиях. Но вот снова вы­ступает на сцену условное понятие партии, оно не позволяет дискусси­ровать. Не потому, что оно уничтожает материальную свободу дискус­сии, но потому, что оно ее заглушает, подавляя моральную свободу. [...]

VIII

[...] Равенство прав не может компенсировать естественного нера­венства умов и характеров. С другой стороны, авторитет руководителей не может воздействовать явно и непосредственно на людей, призван­ных к политическому равенству. Чтобы не сбиться с пути, демократия, следовательно, нуждается в вождях, но они могут явиться и выполнять свои функции лишь при условии, если в этом уравненном обществе су­ществует естественный отбор руководящей группы. Как создать более благоприятные условия для развития этого отборного элемента в об­щественной жизни? В этом заключается одна из основных проблем де­мократии. [...]

[...] Связанная с партией, постоянная организация из средства пре­вращается в цель, которой в конечном счете подчиняется все: принци­пы, личные убеждения, веления общественной и даже частной морали. Чем более совершенна организация, тем более она деморализует партию и принижает общественную жизнь. Но с другой стороны, чтобы поддержать себя, партии все более и более нуждаются в сильной орга­низации, которая одна может замаскировать пустоту той условности, на которую они опираются. Таким образом создается порочный круг. Как из него выйти? Не следует ли отказаться от организации партий? Ни в коем случае.

Возрастающая сложность социальной жизни сделала больше чем когда бы то ни было необходимым объединение индивидуальных уси­лий. Развитие политической жизни, призывая каждого гражданина к участию в управлении, заставляет его, для выполнения своего граждан­ского долга, входить в соглашение со своими согражданами. Одним словом, осуществление каждым своих собственных целей в обществе и в государстве предполагает кооперацию, которая невозможна без ор­ганизации. Группировки граждан во имя политических целей, которые называют партиями, необходимы везде, где граждане имеют право и обязаны выражать свои мнения и действовать; но нужно, чтобы партия перестала быть орудием тирании и коррупции. [...]

Не достаточно ли ясно теперь то разрешение, которого требует про­блема партий? Не состоит ли оно в том, чтобы отказаться от практики косных партий, постоянных партий, имеющих своей конечной целью власть, и в том, чтобы восстановить и сохранить истинный характер партий как группировок граждан, специально организованных в целях осуществления определенных политических требований? Такое разре­шение вопроса освободило бы партии от целей, имеющих лишь времен­ное и случайное политическое значение, и восстановило бы ту их функ­цию, которая является постоянным смыслом их существования. Пар­тия как универсальный предприниматель, занимающийся разрешением многих и разнообразных проблем, настоящих и будущих, уступила бы место специальным организациям, ограничивающимся какими-либо частными объектами. Она перестала бы являться амальгамой групп и индивидуумов, объединенных мнимым согласием, и превратилась бы в ассоциацию, однородность которой была бы обеспечена ее единой целью. Партия, держащая своих членов как бы в тисках, поскольку они в нее вошли, уступила бы место группировкам, которые бы свободно организовывались и реорганизовывались в зависимости от изменяющихся проблем жизни и вызываемых этим изменений в общественном мнении. Граждане, разойдясь по одному вопросу, шли бы вместе в дру­гом вопросе.

Изменение метода политического действия, которое произошло бы на этой основе, коренным образом обновило бы функционирование де­мократического управления. Применение нового метода началось бы с выявления первопричины коррупции и тирании, порождаемых нынеш­ним партийным режимом. Временный характер группировок не допус­тил бы больше содержания этих регулярных армий, с помощью которых завоевывают и эксплуатируют власть. [...]

XIII

[...] Ни в религиозной сфере, ни в обществе, ни в государстве един­ство больше невозможно с тех пор, как началась эра свободы, когда идеи и интересы стремятся укорениться во всем своем разнообразии. Различные социальные элементы не могут поддерживаться в единстве иначе, как путем тирании, будь то тирания, вооруженная мечом, или мо­ральная тирания, которая началась с теократии и продолжается в форме социальных условностей. [...]

[...] Всюду, хотя и в различной степени, партии, основанные на тра­диционной базе, потеряли способность выполнять двойную функцию, являющуюся смыслом их существования: объединять различные от­тенки общественного мнения, превращая их в единое тело с единой душой, и уравновешивая одни другими, обеспечивать регулярную игру политических сил. Вместо того чтобы обеспечить такие результаты, система приводит лишь к расстройству и параличу политических сил, если не к явной коррупции. [...]

[...] Ортодоксальная доктрина парламентского управления, предпо­лагающая наличие в палате «двух крупных партий», а при режиме анг­лийского типа также естественно однородного и солидарного минис­терства, коллективно ответственного перед палатой, отжила свое время. «Двух крупных партий» больше не существует; почти во всех парламентских странах палата состоит теперь из более или менее многочисленных меняющихся групп, которые не поддаются никакой постоянной классификации. Искаженный в своем принципе режим с фатальной логичностью вызывает все эти несчастья, которые сдела­лись самой сущностью парламентской жизни; будучи разделенной, па­лата может иметь лишь неустойчивое большинство и правительство, которое постоянно борется за свою жизнь; чтобы продержаться, ми­нистерство вынуждено лавировать, заключая соглашения направо и налево; нуждаясь в депутатах, оно принуждено их вербовать путем бес­конечных уступок, которые давали бы возможность представителям поддерживать их избирательную клиентуру; вмешательство депутатов и фаворитизм делаются правилом в администрации; непрочное поло­жение министров поощряет интриги и коалиции, направленные против них; так как настоящим объектом парламентских дебатов является по­ражение или поддержка министерства, то вопросы рассматриваются не по существу, но лишь в зависимости от требований момента; едва со­здающиеся коалиции разрушаются и влекут за собой частые министер­ские кризисы; появляясь в результате коалиций, министерства объеди­няют в себе разнородные и прямо противоположные элементы, соли­дарность которых сводится к желанию возможно дольше остаться вместе у власти, и, сколько бы ни происходило перемен, все остается в том же положении. [...]

Вместо того чтобы цепляться за подотчетные формы, не лучше ли откровенно признать новое положение и постараться приспособить парламентский режим к этому положению? Для этого нужно лишь рас­пространить на парламентскую жизнь принцип, который господствует над новыми социальными отношениями, каковым является принцип, заменивший союзом единство. Метод свободных союзов делается не­обходимым в палате так же, как и вне ее. Парламентские отношения не могут быть ничем иным, как отображением отношений, существующих вне парламентской залы. Так как парламент объединяет теперь пред­ставителей различных многочисленных стремлений, то его деятель­ность должна заключаться в сделках, решаемых большинством, состав которого может измениться от одного вопроса к другому, но которое в каждом отдельном случае правдиво отображает взгляды и чувства на­стоящего, единственного большинства, могущего создаться на почве данного вопроса. [...]

[...] Теперь, при многочисленности перекрещивающихся проблем, создание преемственности может проявиться лишь в пределах одной какой-либо большой проблемы или нескольких проблем, тесно связан­ных между собой естественным сродством. Не будет никакой несогла­сованности, если, например, большинство, создавшееся в палате на почве антиклерикальной политики, не проявит того же единодушия при установлении подоходного налога, и если большинство, которое могло бы объединить эта реформа, состояло бы как из сторонников, так и из противников антиклерикальной политики. И почему же этот вопрос должен был бы привести антиклерикальное большинство к изменению своего постоянного отношения к клерикальному вопросу? [...]

[...] Первая функция парламента, являющаяся смыслом его сущест­вования, заключается в контроле исполнительной власти; как может он ее выполнять, если министры скрыты от его взглядов? Так как область национальных интересов, доверенная законодательной и исполнитель­ной власти, является единой и нераздельной, то становится необходи­мым объединение этих двух властей; но как могут они объединиться, когда их разъединяют друг от друга?

Во всяком случае, если присутствие министров в палате и их прямое сотрудничество с доверенными нации является непременным условием хорошего функционирования представительного режима, нельзя до­пустить, чтобы министры являлись игрушкой в руках партий и их меня­ющегося большинства; нельзя допустить, чтобы палата хозяйничала в области исполнительной власти; чтобы ее тащили на буксире мини­стры, господствующие как над законодательством, так и над админи­страцией. [...] Присутствие министров в палатах и замена их коллектив­ной ответственности индивидуальной ответственностью... поставили бы все на свое место. [...]

Созданное таким образом новое положение министров в законода­тельном собрании изменит характер людей, исполняющих министер­ские функции и их отношение к выполнению своих обязанностей. Руко­водитель какого-либо министерства будет назначаться на свою долж­ность благодаря его специальной компетенции, а не благодаря его ка­чествам политического гладиатора или таланта искусного тактика, спо­собного вести министерский корабль через парламентские рифы. [...]

[...] Что же касается разработки законодательных мероприятий, то уничтожение системы кабинета, являющегося в некотором роде глав­ным предпринимателем законодательства, сделает необходимым раз­витие системы постоянных комиссий. [...] Нейтральный состав посто­янных комиссий предотвратит ту узурпацию власти, которой заставляет опасаться пример комитетов национального конвента во время фран­цузской революции; поскольку они не будут представлять господству­ющей партии, их решения будут иметь только значение консультации экспертов, хорошо информированных в данном вопросе. Публичность их деятельности рассеет всякую опасность и обеспечит их работе мак­симум эффективности: министры всегда смогут свободно присутство­вать на заседаниях комиссий и выступать на них. Возможность присут­ствия на заседаниях комиссий, но без прав голоса на них может быть предоставлена также и всем депутатам, которые таким образом будут иметь возможность более сознательно определять свои убеждения. [...]

Введение новых методов в парламенте нанесет последний удар по­литическому формализму, угнетающему демократию; свободный союз и индивидуальная ответственность установятся по всей линии полити­ческого строя.

Само собой разумеется, что для того, чтобы эта победа над полити­ческим формализмом стала реальной, она должна быть внедрена преж­де всего в сознание избирателей. Больше не будет существовать такой легальной власти, которая могла бы издавать и заставлять выполнять декреты, продиктованные этим формализмом: 1) постоянные партии будут окончательно распущены; 2) борьба за власть будет безусловно запрещена партиям; 3) избиратели докажут свою гражданскую созна­тельность. Чтобы эти предположения сделались осуществимыми, не­обходимо изменить умонастроение избирателей, нужно с корнем вы­рвать у них условные понятия, предрассудки, которые овладели их ра­зумом и заставляют их думать, что гражданин, слепо следующий за своей партией, является «патриотом» и что проституирование власти в пользу партии является благим делом. [...]

Пробудить в гражданах разум и совесть и развить в них чувство ин­дивидуальной ответственности еще недостаточно для того, чтобы обес­печить свободное и непосредственное действие, без которого демокра­тия останется поверхностной. Само собой разумеется, что внутренняя свобода не может укрепиться в публичной жизни без внешней свободы, что государство одинаково нуждается в свободных установлениях и в правах, соответствующих этим установлениям. Эта формула, которая уже однажды была дана Тацитом в его знаменитом изречении: quid leges sine morions ? (что значат законы без нравов?), не совсем полна, так как кроме установлении и нравов, кроме легальных средств для осущест­вления цели политического общества и одушевляющего его разума су­ществует еще третий фактор, помощь которого не менее необходима и который не был достаточно оценен: методы, необходимые для того, чтобы заставить средства служить цели, - политические методы. Они также должны соответствовать установлениям и нравам; если этого не будет, то они исказят их, как плохо управляемый механизм, и парали­зуют и затруднят волю и лучшие намерения тех, кто ими пользуется. От эффективности политических методов режима зависит, следовательно, в конечном счете успех самого режима, и с этой точки зрения можно сказать, что в управлении все сводится к вопросу о методах. [...]

ПОСЛЕСЛОВИЕ

[...] Мне возражали, что зло партийного режима не является един­ственным; существуют-де еще другие болезни, свойственные демокра­тии. Да, конечно. Но разве это возражение? Если кто-либо страдает туберкулезом или подагрой, разве это основание для того, чтобы не об­ращать серьезного внимания на болезнь глаз, которая угрожает слепо­той? Я иду даже дальше: не только режим партии не является единст­венным злом демократии, но некоторые из его печальных последствий встречаются также и там, где система жестких партий не превалирует. Так, например, проституирование общего интереса в пользу частных интересов, фаворитизм, регулярное использование администрации для обслуживания избирательных интересов депутатов, на что так жалуют­ся во Франции, развились в гораздо более мягких формах партийного режима, чем кокус. Но разве из-за этого проблема партийного режима при демократии уничтожается или теряет в своем значении?

Другие критики действительно думают, что эта проблема лишена значения и что не режим партии и кокус угрожают демократии, но что ее врагом является капитализм - то, чего будто бы я не замечаю. Эта критика, мне кажется, происходит от исключительно упрощенной, од­нако очень широко распространенной в настоящее время концепции, находящей причину всех зол в капитализме, подобно тому, как раньше при всяком удобном случае говорили: «В этом виноват Вольтер». Я по­рицаю больше, чем кто-либо, хищничество капитализма, у меня столь­ко презрения к плутократии, как ни у кого другого, но я не дал себя за­гипнотизировать словом «капитализм» и я не думаю, что достаточно не­навидеть его или даже стрелять в него. Я смотрю вокруг него, чтобы видеть, где он черпает свою силу, на что он опирается, и я вынужден констатировать, что ему благоприятствует между прочим и нынешний политический порядок, что для того, чтобы достичь своих целей, он пользуется современными политическими методами, и я говорю тем, кто горит таким сильным негодованием против капитализма: смотрите не забудьте о том, что экономическая жизнь течет по политическому руслу и что, если последнее осквернено, то оно заражает собой все, что через него проходит.

Осуждение партийного режима, которое является центральным пунктом моей книги, слишком шокировало общепринятое мнение, чтобы не вызвать критики и протестов. Одни, рассматривая партийную систему почти как явление естественного порядка, или как явление, за­висящее как бы от провидения, или как политическую комбинацию, ко­торая именно и создает собой превосходство и величие парламентариз­ма, довольствовались тем, что констатировали слепоту или несозна­тельность автора. Другие, не отрицая зла партийной системы, покорно принимали ее как неизбежное зло, против которого они не знают ника­ких средств. Указанное мною разрешение вопроса кажется им сомни­тельным или трудным, если не невозможным для осуществления. [...]

Крик возмущения против партийного правоверия, против тирании нынешней системы раздается все громче и громче. Крупные политичес­кие реформы, которых требуют с разных сторон, как, например, про­порциональное представительство, референдум, народная инициати­ва - все они, если и не направлены непосредственно на свержение пар­тийного ига, то в той или иной мере отвечают этой задаче... Все эти ре­формы идут в том же направлении, куда ведут и предложенные мною решения: к распаду постоянных партий, к свободным группировкам в парламенте и вне его и к опросу нации по определенным проблемам. [... ]

[...] Свободные большинства в парламенте с составом, изменяю­щимся в зависимости от вопросов и казавшиеся, когда я развивал их идею, если не утопичными, то хаотичными, уже существуют в хорошо организованном парламентаризме Бельгии и ведут к тому, что создает­ся «новая концепция управления». [...] В последнее время можно было также наблюдать развитие применения и усиление роли лиг, посвящен­ных защите каких-либо частных задач в ущерб постоянным партийным организациям.

Вытеснят ли эти лиги постоянные партии - изменение, которое я рассматриваю в качестве жизненного для демократии, - этот вопрос не является в настоящий момент самым важным. Это изменение смо­жет произойти лишь после довольно долгой эволюции, так как оно обя­зательно предполагает демократию, в которой политическое образова­ние будет стоять выше, чем сейчас. [...] Демократическое управление, задыхающееся при партийном режиме, требует более гибкого, более эластичного способа действий. Концепция лиг, внушаемая самим политическим опытом, дает наиболее ясное, наиболее законченное выра­жение этой практической необходимости. [...]

Печатается по: Политология: хрестоматия / Сост. проф. М.А. Василик, доц.М.С. Вершинин. - М.: Гардарики, 2000. 843 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей странице печатного оригинала данного издания)

К н и г а ш е с т а я ЗАКЛЮЧЕНИЕ

[...] Партия по своей природе является свободным объединением граждан, которое, как и всякое другое объединение, не поддается внеш­нему воздействию, поскольку оно противоречит общему закону. Госу-

Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ, ОВЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ 527

дарство, уважающее основные права граждан, игнорирует партии как таковые. Оно не имеет права спрашивать у членов какой-либо группи­ровки, каковы их политические идеи и каково их политическое про­шлое. Государство не имеет права ни штемпелевать политических убеждений, ни устанавливать условий, при которых этот штемпель может быть наложен. Ни в одной свободной стране не было попыток подобному вмешательству. Только в России недавно решили устано­вить «легальные политические партии». [...]

[...] Принципы или программа партии являлась верой, облеченной, подобно церковной вере, санкцией правомерности и иноверия. Присо­единение к партии должно было быть полным, нельзя расходиться с партией ни в одном из пунктов ее символа веры, так же как нельзя при­нимать по выбору отдельные догматы религии. [...] «Соответствие» (conformity) с кредо партии являлось единственным правилом полити­ческого поведения; подобно религиозной вере, оно распространяло должную милость на всех настоящих и будущих ее членов. Ни одно дей­ствие партии, ни одно преступление, совершенное ею, не могло ни раз­рушить или подорвать ее действительной благости, ни предать ее про­тивоположной партии: она управлялась теологическим принципом на­следственного достоинства или недостоинства.

Основываясь на этих взглядах, столь противоположных современ­ным понятиям, система партий с момента появления демократии не имела уже рационального оправдания в фактах. [...] Новые проблемы не могли разделять умы целых поколений и создавать на стороне каж­дой из борющихся партий такие же постоянные связи, как раньше. В то же время проблемы сделались бесконечно более многочисленными и разнородными: эмансипация индивидуума и дифференциация соци­альных условий более сложной цивилизации вызвали всюду, в идеях, интересах и стремлениях, разнообразие в единстве и своего рода бес­прерывное движение по сравнению с застоем былых времен. [...]

Приемы, которыми была введена система постоянных партий, на­столько же искусственная, как и иррациональная и устарелая в своем принципе, неизбежно должны были носить такой же характер. Так как проблемы, занимавшие общественное мнение, были многочисленны и разнообразны, было необходимо приспособлять проблемы к опреде­ленным группировкам людей, вместо того, чтобы группировать людей в соответствии с проблемами. Для этой цели противоречивые вопросы

528 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

были подняты на уровень системы, собраны в универсальные програм­мы и наложены друг на друга; их тасовали, как карты, вынимая то те, то другие, и, в случае надобности, выкидывали те из них, которые вы­зывали непреодолимые расхождения во взглядах. [...]

Проникновение в партийную систему современных форм народного голосования и свободной ассоциации далеко не ослабило недостатков метода, а лишь их усилило. Прежде всего они замаскировали реакци­онные тенденции этой системы. Партийная система, облеченная в формы народного голосования и ассоциации, появилась в ослепитель­ном блеске демократических принципов. Во-вторых, распространение выборов и ассоциаций на внелегальные политические отношения по­требовало от граждан новых усилий: кроме многочисленных выборов, предписанных законом, которых было совершенно достаточно, чтобы сбить с толку граждан, появились выборы для намечения уполномочен­ных партии; кроме наблюдения за действиями конституционных пред­ставителей народа избиратели должны были еще обсуждать действия большого числа партийных представителей. Граждане не могли спра­виться с этой задачей, и слишком натянутая пружина выборного управ­ления еще больше ослабла, вновь и еще более убедительно доказывая, что значение выборного принципа ограничено. [...]

[...] Ассоциация, положенная в основу системы партий, не имела также определенных границ, она являлась как бы «интегральной» ас­социацией, похожей на ту, при посредстве которой некоторые социаль­ные реформаторы пытались и теперь еще пытаются организовать эко­номическуюжизнь с целью уничтожения нищеты. Я не буду здесь спо­рить о том, возможна ли универсальная ассоциация, в которую человек войдет со всей своей экономической индивидуальностью для того, чтобы осуществить цели своего материального существования; но в по­литической жизни, основанной на свободе, аналогичная ассоциация не сможет функционировать с пользой. Ассоциация с целью политических действий, которые являются комбинацией усилий, преследующих ма­териальную цель, предполагает всегда наличие добровольного и созна­тельного сотрудничества ее членов. [...]

Демократизированная лишь с виду, партийная система свела поли­тические отношения к чисто внешнему единообразию. Этот формализм дал возможность усилиться слабостям, присущим демократическому управлению, и уменьшил его силу.

Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ, ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖКНИЯ 529

Первым признаком демократического управления является участие в нем большой массы граждан. Однако большая масса, естественно, пассивна. [...] Общественное сознание должно быть деятельным, т.е. воинствующим: гражданин должен быть всегда на страже, со взглядом, устремленным на общественное дело, и готовым отдать ему без всякой заинтересованности свое время и свои усилия. [...]

Можно было бы даже сказать, что из всех недеспотических режимов демократический режим менее всего способен к пробуждению народ­ного сознания в условиях современной цивилизации. Последняя, все более и более усложняя жизнь, сделала частные интересы, заботы и развлечения как материального, так и нематериального порядка более многочисленными и напряженными. Точно так же и гражданин, кото­рый является прежде всего человеком, естественно побуждается своим эгоистическим инстинктом приносить в жертву поглощающим его за­ботам о своем собственном существовании и другим личным потреб­ностям интересы государства, которые представляются ему более от­даленными и менее необходимыми, если только вообще эти заботы не являются для него совершенно безразличными. [...]

К экономическим и социальным условиям, отвлекающим внимание гражданина от общественных дел и усыпляющим его бдительность, в демократиях присоединяется еще крайняя доверчивость, внушенная обладанием неограниченной власти. Будучи членом самодержавного народа, каждый гражданин, сознательно или бессознательно, относит к самому себе несокрушимую силу народа, которая делает излишними все заботы об общественном благе. Он воображает, что сможет всегда своевременно вмешаться, чтобы внести порядок в дела, если это пона­добится. [...]

В то время как условное понятие партии усыпляло гражданское со­знание, которое должно заботиться о государстве, оно овладело силой социального запугивания, которое является высшей силой демократии. Эта сила, заключающаяся в том, чтобы принуждать всех к выполнению своих обязанностей силой закона, так же как и силой общественного мнения, является регулирующей силой всего управления. Проявлять власть - это не что иное, как только запугивать, применять моральное принуждение для того, чтобы заставить себе повиноваться. Деспот при­меняет ее так же хорошо, как и республиканский министр: его матери­ального могущества было бы недостаточно, так как оно свелось бы к его

530 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

мускульной силе. Сила запугивания, управляющая политическим обще­ством, является полной только тогда, когда она господствует над всеми его членами, над управляющими также, как и над управляемыми. [...]

Демократический режим и режим, при котором наилучшим образом может укорениться власть социального запугивания, являются, таким образом, эквивалентными понятиями. То, что условились рассматри­вать в качестве демократических принципов, в действительности явля­ется лишь применением в организации общественного порядка прин­ципа социального запугивания. [...]

Если говорят, что народ не способен к самоуправлению и что, сле­довательно, поэтому всеобщее избирательное право и парламентаризм являются абсурдом, то я готов согласиться с первым пунктом, но нахо­жу, что вывод, который из него делается, совершенно ошибочен: поли­тическая функция масс в демократии не заключается в том, чтобы ею управлять; они вероятно никогда не будут на это способны. Если даже облечь их всеми правами народной инициативы, непосредственного за­конодательства и непосредственного управления, фактически управ­лять будет всегда небольшое меньшинство, при демократии также, как при самодержавии. Естественным свойством всякой власти является концентрация, это как бы закон тяготения социального порядка. Не нужно, чтобы правящее меньшинство всегда находилось под угрозой. Функция масс в демократии заключается не в том, чтобы управлять, а в том, чтобы запугивать управителей. Действительным вопросом в данном случае является вопрос о том, способны ли они запугивать и в какой мере они на это способны. Что массы в большинстве современ­ных демократий способны серьезно запугивать управителей, это вне всякого сомнения. И именно благодаря этому мог быть осуществлен се­рьезный прогресс в обществе; плохо ли, хорошо ли, но управители вы­нуждены считаться с народными нуждами и стремлениями. Большим затруднением теперешнего политического положения является то, что еще малообразованные и недостаточно сознательные массы недоста­точно запугивают политиков. Таким образом, широко распространен­ное массовое образование и способность масс к высказыванию своего мнения имеют в политической жизни в меньшей степени непосредст­венное значение, - исключая, разумеется, их значения для более со­знательного выбора своих уполномоченных, - ив большей степени необходимы для лучшего запугивания тех, кто управляет от имени на­рода и спекулирует на недостатке его проницательности. Эти управи­тели будут вести себя иначе, если им придется иметь дело с более об-

Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕСИСТЕМЫ,ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ531

разованными избирателями; они их будут больше запугивать. Вот по­чему вдвойне важно в демократии поднимать интеллектуальный и мо­ральный уровень масс: вместе с ним автоматически поднимается мо­ральный уровень тех, которые призваны стоять выше масс.

То, что было сказано в отношении всеобщего голосования, не менее правильно также и в отношении других принципов современного госу­дарственного строя. Все политические свободы: свобода печати, право собраний, право ассоциаций и гарантии индивидуальной свободы, на которые опирается всеобщее голосование и которые рассматриваются как гарантии свободы, являются лишь формами или орудиями власти социального запугивания, защитой членов государства против злоупот­ребления силой. [...]

Однако эта власть социального запугивания была подорвана со всех сторон политическим формализмом, введенным партийной системой, и этот формализм мешает ей укорениться со всей силой. [...]

И когда власть социального запугивания сводится только к репрес­сии, к народному гневу, которого надо бояться, власть социального за­пугивания оказывается ослабленной не только, так сказать, количест­венно, но также и качественно, и с ней вместе уменьшается также мо­гущество демократического режима. И действительно, различные по­литические режимы отличаются друг от друга по характеру того страха, который внушает эта власть. [...]

[...] Из всех граждан демократии наиболее боязливыми являются те, которые обладают политической властью. Они зависят от первого встречного; их судьба находится в руках человека с улицы. Они стара­ются ему нравиться, унижаясь до него; но так как они совсем не знают его чувств, то из боязни просчитаться, они их расценивают возможно ниже и приспосабливаются к этому. Всякий, кто облечен частицей го­сударственной власти или тот, кто к ней стремится, этим самым уже лишается человеческого достоинства. Человеческое достоинство пони­мается лишь как верноподданическая покорность, которая падает ниц перед самодержавной толпой. [...]

Условное понятие партии лишь поддерживает и развивает такое по­ложение. Ритуальный культ, которым это условное понятие окружает «большинство», «партию», придает квазиконкретную форму тому не­определенному могуществу множества, которое потрясает воображе­ние индивидуума и овладевает его волей. Оно устанавливает внешний

532 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

критерий его политического поведения. Он может быть застигнут на месте преступления первым встречным; все взоры устремлены на него, чтобы следить за тем, идет ли он в указанном направлении; ну как же ему не идти по указанному пути? Партийная жизнь, следовательно, представляет собой лишь длительную школу рабского подчинения. Все уроки, получаемые в ней гражданином, являются лишь уроками трусос­ти; она прежде всего учит гражданина, что для него нет спасения вне постоянной партии и подготовляет его ко всякого рода отречениям и смирению. [...]

[...] Разница между управлением, считающимся свободным, и управлением, которое таковым не является, заключается в характере движу­щей силы общественного мнения: в несвободных государствах общест­венное мнение прежде всего определяется предрассудками и чувства­ми, застывшими в традициях, в то время как при демократическом ре­жиме - если он действительно таков - оно определяется прежде всего разумом, который утверждается в дискуссиях. Но вот снова вы­ступает на сцену условное понятие партии, оно не позволяет дискусси­ровать. Не потому, что оно уничтожает материальную свободу дискус­сии, но потому, что оно ее заглушает, подавляя моральную свободу. [...]

[...] Равенство прав не может компенсировать естественного нера­венства умов и характеров. С другой стороны, авторитет руководителей не может воздействовать явно и непосредственно на людей, призван­ных к политическому равенству. Чтобы не сбиться с пути, демократия, следовательно, нуждается в вождях, но они могут явиться и выполнять свои функции лишь при условии, если в этом уравненном обществе су­ществует естественный отбор руководящей группы. Как создать более благоприятные условия для развития этого отборного элемента в об­щественной жизни? В этом заключается одна из основных проблем де­мократии. [...]

[...] Связанная с партией, постоянная организация из средства пре­вращается в цель, которой в конечном счете подчиняется все: принци­пы, личные убеждения, веления общественной и даже частной морали. Чем более совершенна организация, тем более она деморализует пар­тию

Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ,ОБ1ЦЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ 533

и принижает общественную жизнь. Но с другой стороны, чтобы поддержать себя, партии все более и более нуждаются в сильной орга­низации, которая одна может замаскировать пустоту той условности, на которую они опираются. Таким образом создается порочный круг. Как из него выйти? Не следует ли отказаться от организации партий? Ни в коем случае.

Возрастающая сложность социальной жизни сделала больше чем когда бы то ни было необходимым объединение индивидуальных уси­лий. Развитие политической жизни, призывая каждого гражданина к участию в управлении, заставляет его, для выполнения своего граждан­ского долга, входить в соглашение со своими согражданами. Одним словом, осуществление каждым своих собственных целей в обществе и в государстве предполагает кооперацию, которая невозможна без ор­ганизации. Группировки граждан во имя политических целей, которые называют партиями, необходимы везде, где граждане имеют право и обязаны выражать свои мнения и действовать; но нужно, чтобы партия перестала быть орудием тирании и коррупции. [...]

Не достаточно ли ясно теперь то разрешение, которого требует про­блема партий? Не состоит ли оно в том, чтобы отказаться от практики косных партий, постоянных партий, имеющих своей конечной целью власть, и в том, чтобы восстановить и сохранить истинный характер партий как группировок граждан, специально организованных в целях осуществления определенных политических требований? Такое разре­шение вопроса освободило бы партии от целей, имеющих лишь времен­ное и случайное политическое значение, и восстановило бы ту их функ­цию, которая является постоянным смыслом их существования. Пар­тия как универсальный предприниматель, занимающийся разрешением многих и разнообразных проблем, настоящих и будущих, уступила бы место специальным организациям, ограничивающимся какими-либо частными объектами. Она перестала бы являться амальгамой групп и индивидуумов, объединенных мнимым согласием, и превратилась бы в ассоциацию, однородность которой была бы обеспечена ее единой целью. Партия, держащая своих членов как бы в тисках, поскольку они в нее вошли, уступила бы место группировкам, которые бы свободно организовывались и реорганизовывались в зависимости от изменяющихся

534 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

проблем жизни и вызываемых этим изменений в общественном мнении. Граждане, разойдясь по одному вопросу, шли бы вместе в дру­гом вопросе.

Изменение метода политического действия, которое произошло бы на этой основе, коренным образом обновило бы функционирование де­мократического управления. Применение нового метода началось бы с выявления первопричины коррупции и тирании, порождаемых нынеш­ним партийным режимом. Временный характер группировок не допус­тил бы больше содержания этих регулярных армий, с помощью которых завоевывают и эксплуатируют власть. [...]

[...] Ни в религиозной сфере, ни в обществе, ни в государстве един­ство больше невозможно с тех пор, как началась эра свободы, когда идеи и интересы стремятся укорениться во всем своем разнообразии. Различные социальные элементы не могут поддерживаться в единстве иначе, как путем тирании, будь то тирания, вооруженная мечом, или мо­ральная тирания, которая началась с теократии и продолжается в форме социальных условностей. [...]

[...] Всюду, хотя и в различной степени, партии, основанные на тра­диционной базе, потеряли способность выполнять двойную функцию, являющуюся смыслом их существования: объединять различные от­тенки общественного мнения, превращая их в единое тело с единой душой, и уравновешивая одни другими, обеспечивать регулярную игру политических сил. Вместо того чтобы обеспечить такие результаты, система приводит лишь к расстройству и параличу политических сил, если не к явной коррупции. [...]

[...] Ортодоксальная доктрина парламентского управления, предпо­лагающая наличие в палате «двух крупных партий», а при режиме анг­лийского типа также естественно однородного и солидарного минис­терства, коллективно ответственного перед палатой, отжила свое время. «Двух крупных партий» больше не существует; почти во всех парламентских странах палата состоит теперь из более или менее многочисленных меняющихся групп, которые не поддаются никакой постоянной классификации. Искаженный в своем принципе режим с

Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ, ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ535

фатальной логичностью вызывает все эти несчастья, которые сдела­лись самой сущностью парламентской жизни; будучи разделенной, па­лата может иметь лишь неустойчивое большинство и правительство, которое постоянно борется за свою жизнь; чтобы продержаться, ми­нистерство вынуждено лавировать, заключая соглашения направо и налево; нуждаясь в депутатах, оно принуждено их вербовать путем бес­конечных уступок, которые давали бы возможность представителям поддерживать их избирательную клиентуру; вмешательство депутатов и фаворитизм делаются правилом в администрации; непрочное поло­жение министров поощряет интриги и коалиции, направленные против них; так как настоящим объектом парламентских дебатов является по­ражение или поддержка министерства, то вопросы рассматриваются не по существу, но лишь в зависимости от требований момента; едва со­здающиеся коалиции разрушаются и влекут за собой частые министер­ские кризисы; появляясь в результате коалиций, министерства объеди­няют в себе разнородные и прямо противоположные элементы, соли­дарность которых сводится к желанию возможно дольше остаться вместе у власти, и, сколько бы ни происходило перемен, все остается в том же положении. [...]

Вместо того чтобы цепляться за подотчетные формы, не лучше ли откровенно признать новое положение и постараться приспособить парламентский режим к этому положению? Для этого нужно лишь рас­пространить на парламентскую жизнь принцип, который господствует над новыми социальными отношениями, каковым является принцип, заменивший союзом единство. Метод свободных союзов делается не­обходимым в палате так же, как и вне ее. Парламентские отношения не могут быть ничем иным, как отображением отношений, существующих вне парламентской залы. Так как парламент объединяет теперь пред­ставителей различных многочисленных стремлений, то его деятель­ность должна заключаться в сделках, решаемых большинством, состав которого может измениться от одного вопроса к другому, но которое в каждом отдельном случае правдиво отображает взгляды и чувства на­стоящего, единственного большинства, могущего создаться на почве данного вопроса. [...]

[...] Теперь, при многочисленности перекрещивающихся проблем, создание преемственности может проявиться лишь в пределах одной какой-либо большой проблемы или нескольких проблем, тесно связан­ных между собой естественным сродством. Не будет никакой несогла­сованности, если, например, большинство, создавшееся в палате на

536 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

почве антиклерикальной политики, не проявит того же единодушия при установлении подоходного налога, и если большинство, которое могло бы объединить эта реформа, состояло бы как из сторонников, так и из противников антиклерикальной политики. И почему же этот вопрос должен был бы привести антиклерикальное большинство к изменению своего постоянного отношения к клерикальному вопросу? [...]

[...] Первая функция парламента, являющаяся смыслом его сущест­вования, заключается в контроле исполнительной власти; как может он ее выполнять, если министры скрыты от его взглядов? Так как область национальных интересов, доверенная законодательной и исполнитель­ной власти, является единой и нераздельной, то становится необходи­мым объединение этих двух властей; но как могут они объединиться, когда их разъединяют друг от друга?

Во всяком случае, если присутствие министров в палате и их прямое сотрудничество с доверенными нации является непременным условием хорошего функционирования представительного режима, нельзя до­пустить, чтобы министры являлись игрушкой в руках партий и их меня­ющегося большинства; нельзя допустить, чтобы палата хозяйничала в области исполнительной власти; чтобы ее тащили на буксире мини­стры, господствующие как над законодательством, так и над админи­страцией. [...] Присутствие министров в палатах и замена их коллектив­ной ответственности индивидуальной ответственностью... поставили бы все на свое место. [...]

Созданное таким образом новое положение министров в законода­тельном собрании изменит характер людей, исполняющих министер­ские функции и их отношение к выполнению своих обязанностей. Руко­водитель какого-либо министерства будет назначаться на свою долж­ность благодаря его специальной компетенции, а не благодаря его ка­чествам политического гладиатора или таланта искусного тактика, спо­собного вести министерский корабль через парламентские рифы. [...]

[...] Что же касается разработки законодательных мероприятий, то уничтожение системы кабинета, являющегося в некотором роде глав­ным предпринимателем законодательства, сделает необходимым раз­витие системы постоянных комиссий. [...] Нейтральный состав посто­янных комиссий предотвратит ту узурпацию власти, которой заставляет опасаться пример комитетов национального конвента во время фран­цузской революции; поскольку они не будут представлять господству­ющей партии, их решения будут иметь только значение консультации экспертов, хорошо информированных в данном вопросе. Публичность

Глава 1 1. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ.,ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ 537

их деятельности рассеет всякую опасность и обеспечит их работе мак­симум эффективности: министры всегда смогут свободно присутство­вать на заседаниях комиссий и выступать на них. Возможность присут­ствия на заседаниях комиссий, но без прав голоса на них может быть предоставлена также и всем депутатам, которые таким образом будут иметь возможность более сознательно определять свои убеждения. [...]

Введение новых методов в парламенте нанесет последний удар по­литическому формализму, угнетающему демократию; свободный союз и индивидуальная ответственность установятся по всей линии полити­ческого строя.

Само собой разумеется, что для того, чтобы эта победа над полити­ческим формализмом стала реальной, она должна быть внедрена преж­де всего в сознание избирателей. Больше не будет существовать такой легальной власти, которая могла бы издавать и заставлять выполнять декреты, продиктованные этим формализмом: 1) постоянные партии будут окончательно распущены; 2) борьба за власть будет безусловно запрещена партиям; 3) избиратели докажут свою гражданскую созна­тельность. Чтобы эти предположения сделались осуществимыми, не­обходимо изменить умонастроение избирателей, нужно с корнем вы­рвать у них условные понятия, предрассудки, которые овладели их ра­зумом и заставляют их думать, что гражданин, слепо следующий за своей партией, является «патриотом» и что проституирование власти в пользу партии является благим делом. [...]

Пробудить в гражданах разум и совесть и развить в них чувство ин­дивидуальной ответственности еще недостаточно для того, чтобы обес­печить свободное и непосредственное действие, без которого демокра­тия останется поверхностной. Само собой разумеется, что внутренняя свобода не может укрепиться в публичной жизни без внешней свободы, что государство одинаково нуждается в свободных установлениях и в правах, соответствующих этим установлениям. Эта формула, которая уже однажды была дана Тацитом в его знаменитом изречении: quid leges sine morions? (что значат законы без нравов?), не совсем полна, так как кроме установлении и нравов, кроме легальных средств для осущест­вления цели политического общества и одушевляющего его разума су­ществует еще третий фактор, помощь которого не менее необходима и который не был достаточно оценен: методы, необходимые для того, чтобы заставить средства служить цели, - политические методы. Они

538 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

также должны соответствовать установлениям и нравам; если этого не будет, то они исказят их, как плохо управляемый механизм, и парали­зуют и затруднят волю и лучшие намерения тех, кто ими пользуется. От эффективности политических методов режима зависит, следовательно, в конечном счете успех самого режима, и с этой точки зрения можно сказать, что в управлении все сводится к вопросу о методах. [...]

ПОСЛЕСЛОВИЕ

[...] Мне возражали, что зло партийного режима не является един­ственным; существуют-де еще другие болезни, свойственные демокра­тии. Да, конечно. Но разве это возражение? Если кто-либо страдает туберкулезом или подагрой, разве это основание для того, чтобы не об­ращать серьезного внимания на болезнь глаз, которая угрожает слепо­той? Я иду даже дальше: не только режим партии не является единст­венным злом демократии, но некоторые из его печальных последствий встречаются также и там, где система жестких партий не превалирует. Так, например, проституирование общего интереса в пользу частных интересов, фаворитизм, регулярное использование администрации для обслуживания избирательных интересов депутатов, на что так жалуют­ся во Франции, развились в гораздо более мягких формах партийного режима, чем кокус. Но разве из-за этого проблема партийного режима при демократии уничтожается или теряет в своем значении?

Другие критики действительно думают, что эта проблема лишена значения и что не режим партии и кокус угрожают демократии, но что ее врагом является капитализм - то, чего будто бы я не замечаю. Эта критика, мне кажется, происходит от исключительно упрощенной, од­нако очень широко распространенной в настоящее время концепции, находящей причину всех зол в капитализме, подобно тому, как раньше при всяком удобном случае говорили: «В этом виноват Вольтер». Я по­рицаю больше, чем кто-либо, хищничество капитализма, у меня столь­ко презрения к плутократии, как ни у кого другого, но я не дал себя за­гипнотизировать словом «капитализм» и я не думаю, что достаточно не­навидеть его или даже стрелять в него. Я смотрю вокруг него, чтобы видеть, где он черпает свою силу, на что он опирается, и я вынужден констатировать, что ему благоприятствует между прочим и нынешний политический порядок, что для того, чтобы достичь своих целей, он пользуется современными политическими методами, и я говорю тем, кто горит таким сильным негодованием против капитализма: смотрите не забудьте о том, что экономическая жизнь течет по политическому

Глава 11. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ, ПАРТИЙНЫЕ СИСТЕМЫ, ОБЩЕСТВЕННО-.ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ 539

руслу и что, если последнее осквернено, то оно заражает собой все, что через него проходит.

Осуждение партийного режима, которое является центральным пунктом моей книги, слишком шокировало общепринятое мнение, чтобы не вызвать критики и протестов. Одни, рассматривая партийную систему почти как явление естественного порядка, или как явление, за­висящее как бы от провидения, или как политическую комбинацию, ко­торая именно и создает собой превосходство и величие парламентариз­ма, довольствовались тем, что констатировали слепоту или несозна­тельность автора. Другие, не отрицая зла партийной системы, покорно принимали ее как неизбежное зло, против которого они не знают ника­ких средств. Указанное мною разрешение вопроса кажется им сомни­тельным или трудным, если не невозможным для осуществления. [...]

Крик возмущения против партийного правоверия, против тирании нынешней системы раздается все громче и громче. Крупные политичес­кие реформы, которых требуют с разных сторон, как, например, про­порциональное представительство, референдум, народная инициати­ва - все они, если и не направлены непосредственно на свержение пар­тийного ига, то в той или иной мере отвечают этой задаче... Все эти ре­формы идут в том же направлении, куда ведут и предложенные мною решения: к распаду постоянных партий, к свободным группировкам в парламенте и вне его и к опросу нации по определенным проблемам. [... ]

[...] Свободные большинства в парламенте с составом, изменяю­щимся в зависимости от вопросов и казавшиеся, когда я развивал их идею, если не утопичными, то хаотичными, уже существуют в хорошо организованном парламентаризме Бельгии и ведут к тому, что создает­ся «новая концепция управления». [...] В последнее время можно было также наблюдать развитие применения и усиление роли лиг, посвящен­ных защите каких-либо частных задач в ущерб постоянным партийным организациям.

Вытеснят ли эти лиги постоянные партии - изменение, которое я рассматриваю в качестве жизненного для демократии, - этот вопрос не является в настоящий момент самым важным. Это изменение смо­жет произойти лишь после довольно долгой эволюции, так как оно обя­зательно предполагает демократию, в которой политическое образова­ние будет стоять выше, чем сейчас. [...] Демократическое управление, задыхающееся при партийном режиме, требует более гибкого, более эластичного способа действий. Концепция лиг, внушаемая самим по-

540 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

литическим опытом, дает наиболее ясное, наиболее законченное выра­жение этой практической необходимости. [...]

Печатается по: Острогорский М. Демократия и политические пар­тии: В 2 т. М., 1930. Т. 2. Соединенные Штаты Америки. С. 276-290, 293, 295, 296, 298-299, 303, 308, 314, 324, 343-346, 350-351, 354-357,365-368.